Женатые холостяки

— Ты что? Всерьез винишь отца? — не верилось бабе.

— А по чьей милости я удрала? Он убивал меня.

— Тогда за что прощенье просила в записке?

— За все сразу. За расходы на похороны и пересуды знакомых и соседей. Конечно, я не подарок, но другие еще хуже. Но их терпят и даже любят в их семьях. Вот только я всем чужая.

— Маринка, хватит нести чушь, давай поговорим о другом. Кстати, тебе звонил Глеб, одноклассник. Просил позвонить ему. Спрашивал, почему тебя нет?

— Да ну его! — отмахнулась девчонка и спросила:

— Больше никто не звонил?

— Нет.

— Девчонки приходили, спрашивали меня?

— Я сама всех обзвонила, искала тебя. Они не интересовались. Никто не навещал.

— Вот так? Загодя похоронили. Ну и ладно, буду знать им цену, — поджала губы, обидчиво отвернулась к окну, в глазах закипели слезы.

— Чего заходишься? Нашла о чем печалиться. Ты лучше подумай, как с отцом помириться. Он родной человек. А ты так его обидела, — напомнила Маринке.

— С ним-то чего? Пусть бы сам задумался. Мало было отлупить, а как обозвал, матом! Ну, за что? Будто впервые глаза открыл! Весь город одевается как я. И никто никого не позорит, он меня с путанами сравнил, сукой назвал. Или воспользовался правом отца? Я это никогда не забуду и не прощу, — пообещала жестко.

— Даже так? — удивилась Наталья.

— А как думаешь? Я не заслужила такое, а он отец, унижал как последнюю. Разве можно так базлать в своей семье? Оторвался на мне хуже некуда, еще из меня виноватую изобразили.

— Отец из-за тебя до сих пор в больнице лежит с сотрясением мозга. Ты даже не спросила о нем.

— Мне тоже досталось. Уж лучше в больнице отваляться, чем пережить то, что я перенесла. Его лечат, а меня убить хотели. Чудом спаслась, — заплакала Маринка. И внезапно обе переглянулись, услышали звонок в дверь. Наташа посмотрела в глазок, ахнула, руки задрожали. Увидела мужа. Тот не предупредив, сам вернулся домой.

— Не ждала? А я у Саши выпросился. Так устал от больницы! По дому наскучался, по тебе! — увидел дочь, решившую поздороваться. Степан кивнул ей, оглядел настороженно. Наташка сжалась в комок, ожидая, помирятся ли отец с дочерью или навсегда останутся чужими.

Женщина суетилась вокруг мужа и попросила дочь:

— Марина, накрой на стол!

Девчонка неохотно пошла на кухню, загремела посудой, что-то ставила разогреть в микроволновке, выглядывала в зал. Торопилась. Она давила в себе тревогу и очень боялась, как отреагирует отец на случившееся с нею. Оставит в семье или выгонит прочь из дома.

Степан сразу заметил, что дочь еле держится на ногах. Она здорово похудела, выглядела усталой, измученной. Увидел красный след от веревки на шее, удивился, но спрашивать не стал, хотя внутренне испугался, решил дождаться, пока сама расскажет.

Человек не спеша умылся, сел за стол и спросил обоих:

— Ну, как жили без меня?

— Ты ешь, потом поговорим! — ответила Наталья, Маринка опустила голову.

— Когда домой вернулась? Где тебя носило? — глянул отец в упор. Маринка чуть куском не подавилась от этого сверлящего, пронзительного взгляда. Ей сразу стало холодно и неуютно. Это с матерью могла девчонка позволить вольности, распустить язык, отца она побаивалась и стыдилась, знала, он никогда не смолчит. Но как сказать ему, язык немеет.

— Так чего стряслось? Иль секреты от меня завелись? — спросил мрачно.

— Степ, ты поешь, поговорить успеем. И ты не празднуй, — глянула на дочь.

— Так что молчите? Когда домой вернулась?

— Нынче утром, — дрогнул голос жены.

— Мам, не надо, я сама расскажу, так будет лучше. Это очень серьезный разговор, он не для кухни. Поговорим в зале. Хорошо? — спросила отца. Тот согласился, кивнув, и сказал:

— Я еще немного побуду дома. Надо успеть съездить на дачу, пока там бомжи не похозяйничали.

— Если сможем, — неопределенно отозвалась жена.

— Что случилось, чего загадками говорите? — не понимал Степан. Мать с дочерью переглянулись:

— Беда у нас стряслась, Степушка! Еще какая! Сущее горе! — разрыдалась Наталья.

— Да что приключилось, сказывайте, не томите душу! — встал человек, вышел в зал, напряженно вгляделся в лица жены и дочери, пытаясь угадать, что же произошло?

Маринка ни села рядом с ним на диване, устроилась в кресле поближе к выходу, на всякий случай. И попросила мать тихо:

— Я сама расскажу…

Степан слушал дочь молча, не перебивал. Теребил кисти на скатерти. Пальцы выдавали человека. Они, то сжимались в кулаки, то вдруг хрустели со стоном.

Человек покрывался потом, бледнел. В глазах загорались искры лютости, а Маринка говорила обо всем подробно. Нет, она уже не плакала. Степан не выдержал. Вскочил, заходил по комнате, выругался сквозь зубы, слушал дочь.

— Если б ты не обозвал и не бил, я не ушла бы из дома, и ничего бы не случилось. А теперь не знаю, как жить, да и стоит ли? — уронила голову на руки.

— Я сегодня ее из петли вытащила, Порва спас, откачал нашу дурочку. В ванной повесилась, — добавила Наталья, всхлипнув.