Женатые холостяки

— Совсем сбесился? Почему тут вонь разводишь, иль посеял, что не один живешь? Каково ребенку твою бздюху нюхать? Он и так слабый! Вовсе в гроб вгоняешь всех! — шипела злобно.

Мужик, молча, уходил на лоджию, открывал окно, закрывал дверь в комнату.

— Ты что? Совсем ослеп? Не видишь, здесь белье сушится, цветы растут! Сыскал курилку, весь дом провонял своим дымом! Спасенья от тебя нет нигде! Всех достал! У внука — легкие слабые, у дочки — бронхи заклинивают, а ты все смалишь свою вонючку! Никому жизни нет в доме от тебя!

— Я вас сюда не звал. В конце концов, кто тут хозяин? Что мне указываете? Забирайте свое белье, цветы, оставьте нас в покое! — взрывался человек.

— Светка! Ты слышишь, как этот хам пасть отворил? Велит уходить мне! Надо же какой козел! На человека не похожий. Недоносок, недоучка, козья смерть, а туда же, гонорится, козий геморрой! Хоть бы раз на себя в зеркало глянул!

— Кто бы визжал, да не ты, старая кадушка. Ты не то в зеркале, в озере себя не увидишь. От тебя со страху не только люди, собаки разбегаются, заикаясь. Тебе ли шайку отворять. Тобою во дворе детей пугают! Тоже мне баба! Глянув на такую, мужики в импотенты мигом сваливают. Детям по телику страшилки смотреть не надо. Пьяные старики, завидев тебя, трезвеют мигом! Еще ты тут кобенишься! — ядовито смеялся Толик.

— Ну, вот что, зятек! Еще слово, и отправлю тебя во двор без парашюта прямо с лоджии. Чтоб не воняло здесь суслячьим геморроем! Кто ты есть, недоучка корявая! Кила гниды недобитой, огрызок старой мандолины! — придавила Толяна в угол лоджии и хотела ухватить его за шиворот, но услышала сверху голос соседа:

— Эй, Дрезина! Сбавь обороты, пока саму за жабры не прихватили. Чего на мужика наезжаешь, кобыла стоялая? Вовсе человека извела, иль думаешь, мы тут глухие? Отвали от него, покуда самой рога не свернули! Мне твою дверь вышибить легче, чем два пальца обоссать! — пригрозил сосед Женька — грузчик с железной дороги.

Его самого и жены Ольги Нина Федоровна опасалась не случайно. Эти соседи будто следили за каждым ее словом и шагом, никогда не молчали, открыто ругали бабу, называли домашним деспотом, и все грозили пожаловаться на нее в милицию. Дрезина отбрехивалась. Вот и теперь, послала соседа матом, но от зятя отошла. Тот вернулся с лоджии в комнату и велел жене с сыном:

— Хватит дурью маяться. Сколько будете торчать кузнечиками кверху лапами? Я уже ваши лица забывать стал! Вернитесь в семью, давайте жить нормальными людьми. Устал от вашей йоги! Ни одной чистой рубашки нет! Все носки грязные! Постельное белье забыл, когда менялось в последний раз! И это притом, что в доме две бабы! Толку ни с одной. Надоело жить холостяком в семье. Приношу такие деньги, а давлюсь единой картохой! Сколько можно надо мною изгаляться? Я не железный и мое терпение не бесконечно! Меня любая баба с радостью примет! — взорвался человек.

Светлана встала на ноги, за нею и Андрей. Оба с укором оглядели бабку. Та насупилась. Поражений не терпела:

— Выходит, я тут лишняя? — глянула на дочь. Светланка лишь голову угнула молча. Что скажешь, когда ругаются двое дорогих людей. Мать, конечно, жаль. Но и муж прав. Ведь он заставил ее поступить в институт, сам оплачивает учебу, одел и обул, как куклу. Все деньги ей приносит, не обижает, не пьет и не гуляет от нее, все время после работы дома сидит. Но мать его почему-то ненавидит. А за что, Светка никак понять не может. Сколько спрашивала Дрезину, та ничего вразумительного не ответила. Видимого повода не было. Казалось, мать заботилась обо всех. Но слишком назойливо и грубо навязывала свои взгляды и отношение к жизни. Ее обижало, что зять откровенно высмеивает за занятия дзюдо, и ни разу не пришел на соревнования. Стыдился Толик и работы тещи. Откровенно высмеивал бабу. Та с кулаками кидалась на зятя. Но он отбрасывал или ускользал. Он никогда не прислушивался к советам и все делал наоборот. Не льстил, никогда не хвалил и откровенно пренебрегал ею. Это бесило.

Случалось Дрезине видеть, как зять отдыхает во дворе после работы рядом с мужиками. И тогда, высунувшись в окно, орала:

— Иди жрать, отморозок! Сколько ждать тебя буду? Что ты там сопли жуешь, придурок, иль дома дел нет?

Толик ничего не отвечал. Не вступал при чужих в перепалку с тещей. Он только дома высказывал ей все. Нина Федоровна не отмалчивалась. Привыкшая к полному послушанию на своей работе, требовала это и от домашних, считая, что только она права.