Женатый мужчина

— Ну, вот опять. Оскорбить легче, чем доказать свою правоту. Осталось сказать, что социальная поляризация зашла слишком далеко и мы жертвуем духовным развитием наших детей, — Клэр явно иронизировала. — Это вроде налога на наследство и подоходного обложения, плата за то, чтобы сдержать натиск большевизма… — Она поднялась и принялась убирать тарелки. — Еще бы, ты ведь социал-демократ, правда?

Джон насупился. Как она изменилась с тех пор, как они поженились, и если бы только внешне!

— Не знаю, где ты только набираешься своих правых взглядов, — проворчал он.

Клэр покраснела.

— Ну ладно, до будущего года еще есть время. Так или иначе, Том склонен записаться в Даунсайд.

— Это ты его записываешь. Я не имею к этому никакого отношения.

— Не беспокойся. Всю ответственность я беру на себя.

— Это не поможет мне пройти в парламент.

— К тому времени ты уже будешь там. В конце концов, все лейбористские лидеры посылают своих детей в частные школы.

— Хочешь кофе? — спросил Джон, тоже поднимаясь и направляясь к плите.

— Не откажусь! — улыбнулась Клэр.

День, не в пример вчерашнему, выдался дождливым и мрачным. Джон хотел сводить детей в кино, но похоже, что в Лондоне шли фильмы только для взрослых. Оставалось лишь вернуться к воскресным газетам и телевизору.

— Почему мы никого не приглашаем к себе в выходные?

— Но ведь мы обычно уезжаем, — удивилась, — Клэр.

— Надо было и сейчас уехать.

— Ты же сам сказал, что не хочешь. Из-за Бирмингема.

Он вздохнул: — Да.

— Ты бы и там скучал. Он снова вздохнул:

— Пожалуй.

— Тебе надо придумать себе какое-нибудь хобби. Он нащупал языком застрявшие в зубах волокна мяса.

— Например?

— Ну, хотя бы столярничал, что ли. Нам нужны книжные полки.

Он только хмыкнул.

— Я подарю тебе на рождество электропилу.

— Можно просто купить приставку к электродрели.

— Тогда я подарю тебе приставку.

Потом они ужинали, потому что так было заведено, и к еще не переварившемуся в их желудках ростбифу добавился омлет. В десять они легли спать: Джону надо было встать в шесть утра, чтобы поспеть на бирмингемский поезд.

Глава одиннадцатая

Обсуждение запроса на лицензию было назначено на десять часов утра, и к четырем часам дня Джон уже был свободен. Ему не удалось убедить бирмингемский муниципалитет, что казино при новом отеле в районе Эджбастона^[28] пошло бы городу на пользу, поэтому к себе в отель «Палас» Джон вернулся слегка расстроенным, как бывало всегда, когда он проигрывал дело. Он подошел к дежурной и спросил, не звонила ли ему жена. Нет, не звонила.

— Я жду, что она приедет, — сказал Джон, — и хочу поменять номер на двухместный.

Надутая прыщеватая особа вздохнула и принялась изучать лежавшую перед ней таблицу.

— Могу предложить пятьсот двадцать шестой, — пробурчала она.

— Мне хотелось бы самый лучший номер. Она равнодушно посмотрела на него.

— Люксов у нас нет, — протянула она с полупонятным для него бирмингемским выговором. — Есть номера с ванной или без, вот и вся разница.

— Тогда с ванной.

— В пятьсот двадцать шестом есть ванная.

— Хорошо. А кровать двуспальная?

Она снова окинула его равнодушным взглядом:

— Вам нужна двуспальная?

— Да. Если можно. Мы так привыкли.

— В пятьсот двадцать шестом две односпальные. — Дежурная уткнулась в свою таблицу. И вздохнула: — Могу предложить четыреста тридцать второй.

— А там двуспальная?

— Да. И ванна есть.

— Тогда четыреста тридцать второй.

Она поглядела ему в глаза, и у Джона мелькнула мысль, что она, возможно, догадывается, зачем он затеял разговор о двуспальной кровати. Но нет, лицо ее по-прежнему оставалось абсолютно равнодушным. Она дала ему карточку с номером комнаты, и появившийся бой подхватил его чемоданчик. Джон и сам бы отнес чемоданчик, но могло показаться, что он скупится на чаевые; они вместе с боем поднялись в лифте, долго шли по коридору, пока не остановились у номера 432. Бой открыл дверь, включил свет и задернул портьеры. Джон сунул ему двадцать пенсов и наконец-то остался один.

Номер был самым заурядным, ничего особенного. Попахивало мастикой для полов и сигаретным дымом. Джон прошел в ванную — она была выгорожена из прежней спальни и поэтому без окна. На унитазе красовалась бумажная полоска: cordon sanitaire — «продезинфицировано», без которой, говорят, ни один американец не войдет в санузел, а стакан на умывальнике был упакован в целлофан. Все выглядело чистым и гигиеничным. Джон вымыл лицо и руки.

Его не беспокоило, что у дежурной не оказалось для него никаких известий. Джилли могла вообще не получить письма, однако в голову ему лезли другие объяснения. Если она получила письмо, но не может приехать, то позвонит сюда вечером, чтобы наверняка застать его и не передавать извинения через дежурную; если же она приедет, а он на это надеялся, то, может быть, захочет порадовать его сюрпризом…