Женатый мужчина

— Да, именно. Вот это, Люси, и есть мое задание. Моя миссия, которую обрисовали для меня добрые ребята из телерадиокомпании, если я соглашусь ее исполнить, конечно. А я, разумеется, соглашусь, — он вздохнул. — Естественно, я соглашусь. Ведь, во-первых, я трус, во-вторых, у меня нет денег, и, в-третьих, в глубине души я подозреваю, что если не приму их предложение, они больше никогда ни о чем меня не попросят, так как время мое уже прошло и я стал старым никчемным псом. Но боюсь, сесть и написать этот сценарий будет очень непросто.

— Минуточку, — нахмурилась я и положила пирожное. — Ты же вроде сказал, что они хотели заказать тебе новые серии «Городских пташек»?

— Я тоже так думал, Люси. Но, увы, оказалось, что это лишь уловка, чтобы меня завлечь. Не успел я опомниться и сказать: «Может, поговорим о сценарии нового сериала?», как мне под нос сунули эти «Счастливые этнические меньшинства».

— Но разве тебе обязательно писать именно то, что они хотят? Неужели нельзя придумать что-нибудь свое и сделать все по-другому?

— Можно, конечно, и я бы с удовольствием, но за такой проект никто не возьмется. Все вежливо улыбнутся, даже начнут обсуждать, но потом задумаются, нахмурив брови и неуверенно склонив головы: «Не кажется ли вам, что этот проект слишком уж в духе восьмидесятых? Слишком уж устаревший и консервативный?» — Он с горечью отхлебнул кофе. — О нет, в наши дни любой сценарий с внятным сюжетом, который развивается не сразу и сочетает в себе юмор, пафос и персонажей, вызывающих сопереживание, сразу же выбрасывают в ведро. Публика хочет вовсе не этого. Публика жаждет секса, насилия и мордобоя. Необязательно именно в такой последовательности, но все это им очень нужно, причем постоянно. Я же, напротив, пишу о людях из среднего класса, которые живут обычной средней жизнью. Я превращаюсь в динозавра, Люси. В вымерший вид. — Он устало потер лицо тыльной стороной ладони.

— Чепуха, — отмахнулась я, подумав, что в жизни не видела более симпатичного динозавра, чем тот, что сейчас сидит напротив меня. И еще я подумала о том, что у меня хорошо получается не подпускать его к себе и не поддаваться его обаянию.

— Ну мне, по крайней мере, нравится то, что ты пишешь, — поддержала его я. — Розанна говорила, что ты там написал… ах да, «Семейные ценности». Мне очень понравилось!

Он поморщился.

— «Семейные ценности» вышли двенадцать лет назад.

— Правда? — Я оторопела. Интересно, а ему-то тогда сколько лет? — Ну, если вспомнить что-нибудь поновее…

— «Сила женщин»?

— О да! И это ты написал? Блестяще!

— Но все равно это было восемь лет назад. — Он вздохнул. — Просто они все время их повторяют, вот в чем дело.

— Ну это же лучше, чем ничего, не так ли? — попыталась ободрить его я.

Он улыбнулся и ничего не ответил.

— А кстати, — торопливо добавила я, — что думает о твоих программах жена? — О да, Люси, очень деликатный вопрос. Как умно! От темы, которая явно нагоняет на него депрессию ни с того ни с сего перейти к его жене, которую ему обсуждать еще приятнее!

— Она не смотрит сериалы. Считает их недостаточно серьезными. — Он печально почесал затылок.

«Господи, а вдруг она вообще не смотрит телевизор? — вздрогнув, подумала я. — Считает его орудием зла, дьявольским прибором? Я же, напротив, жизни не могу представить без телевизора — свернешься себе калачиком в халате с бутылкой вина и коробкой конфет…»

— Понятно. — Я задумалась, чем же еще можно заняться вечером. — Она что, ходит на религиозные собрания или что-нибудь в этом роде? Чтения Библии и тому подобное?

Он смутился:

— Иногда.

— Или она одна из тех, ну, знаешь, — я нагло продолжала, размахивая руками для ясности, — которые практикуют омертвение плоти?

— Что? — Чарли оторопел, но он же не подозревал, какие у меня познания, не так ли? Не знал, что в последнее время я немало литературы прочитала о религиозных фанатиках. В библиотеке Незерби-Холла нашлась одна захватывающая книга, правда, о фанатиках шестнадцатого века, но я была уверена, что разницы особенно никакой, разве что у нынешних сектантов нет ни власяниц, ни березовых кнутов.

— Омертвение? — Он изумленно уставился на меня. — Может, ты имеешь в виду умерщвление?

— Ага, точно.

— Ну нет, это вряд ли. Самоотречение ей, конечно, свойственно. Знаешь, она постится. В Великий пост.

— Боже мой, Чарли, тебе, наверное, ужасно тяжело. Как ты только выносишь все это?

— С трудом. Но знаешь, Люси, — напряженно проговорил он, — если это ей помогает…

— О, конечно! — согласилась я. Да, ни к чему казаться крысой. — О боже, да, разумеется, если ей так лучше, я только за! Но как думаешь, может, она будет чувствовать себя более комфортно в компании таких же людей, как она?

Он расхохотался.

— Ты имеешь в виду, в монастыре?

Я залилась краской.