"Женевский" счет

Все вожди партии находились или в тюрьмах, ссылках, бегах, или в эмиграции. Никто из них к началу Февральской революции не просматривался ни в Москве, ни в Киеве, ни в Петрограде.

«1917 год явил чрезвычайно интересную картину, — пишет Меньщиков. — Революция вскрыла одно весьма пикантное обстоятельство. Оказалось, что в составе Советов рабочих депутатов, игравших такую роль в первый момент переворота, находилось более тридцати осведомителей охранки, причем один из них был председателем, три — товарищами председателя Совета рабочих депутатов, два — редакторами «Известий» Совета рабочих депутатов, один — председателем Союза деревообделочников…»

После победы революции большевики расстреляли некоторых самых крупных провокаторов: Малиновского, Озоля, Марию Бейтнер, Вадецкого, Горбунова, Каплинского, Лобова, Леонова, Полякова, Романова, Соколова, Аристова, Курляндского…

А тогда, после революции 1905–1907 гг., царь более других стал опасаться и ненавидеть… кадетов! По его мнению, они представляли наибольшую угрозу престолу. И самое досадное — их разгромить невозможно. Они действуют открыто: и через Думу, и через общественные организации. Дума все время покушается на его прерогативы неограниченного монарха, будоражит народ, заявляет о каких-то правах народа, делает известным едва ли не все прегрешения власти — и ничем сие не пресечь!

Трудно поверить, но именно таким было настроение царя в канун роковых дней февраля семнадцатого.

И вот, за единственно ничтожным исключением, той кадетской книги «Последний самодержец…» нет даже в самых первых книжных хранилищах Советского Союза. В то время как она является важнейшим источником сведений о царе, русском дворе и крупной бюрократии и в ряде случаев используется советскими историками.

В роду Романовых передавалось, со слов будто бы очевидца, о существовании предсказаний Серафима из Сарова. Это предсказание относилось к будущим царствованиям. Текст предсказания якобы был записан отставным генералом и по приказу Александра Третьего хранился в архиве жандармского корпуса, являющегося как бы и архивом династии.

«В начале царствования сего монарха, — сообщала запись прорицаний о времени царствования Николая Второго, приведенная в той кадетской книге, — будут несчастья и беды народные. Будет война неудачная. Настанет смута великая внутри государства. Отец подымется на сына и брат — на брата. Но вторая половина правления будет светлая, и жизнь государя — долговременная».

Это не могло не произвести впечатления на Николая. К тому же кое-что из прорицаний уже исполнилось: Ходынка, голод по многим губерниям, сокрушительный террор эсеров с сопутствующей ему смутой[123]. Ждали своей очереди неудачная война с Японией, революция 1905–1907 гг. и еще более сокрушительные Февраль и Октябрь семнадцатого — все в совершенном соответствии с прорицаниями Серафима. Вот только вовсе не состоялись ни вторая половина правления, ни бытие царя вообще…

Серафим и по сию пору чтим среди верующих. А тогда его отшельническая, скорее, даже подвижническая жизнь с долгими стояниями на камне, погружениями в ледяную воду, простосердечие и молитвенность привлекали в основанную им пустынь множество ищущих утешения.

После его кончины монастырь имел все основания для канонизации своего святого. Препятствием было лишь то, что не прошло ста лет, необходимых в таком случае для пребывания будущих мощей «под спудом», то есть в могиле.

13 июля 1902 г. (как раз пора диспутов Ленина, Чернова, Плеханова в Женеве) императрица потребовала от Победоносцева объявить Серафима Саровским святым. Победоносцев являлся обер-прокурором Святейшего Синода и в некотором роде — наставником государя. При всей своей преданности престолу Победоносцев все же воспротивился столь стремительному «святопроизводству»: шесть дней, данные для этого императрицей, — чересчур ничтожный срок. Императрица трижды повторяла требование — Победоносцев не уступал. Лишь когда он получил записку от самого Николая, Святейший Синод сдался.

Все же на процедуре канонизации местный архиерей отказался подписать протокол о нетленности мощей. Министр внутренних дел и шеф корпуса жандармов Плеве добился молниеносного устранения архиерея. Новый — готов был удостоверить любые бумаги. Словом, через несколько дней августейшая чета отправилась в Тамбовскую губернию за святостью.

Эта поездка в Саров проходила под лозунгом единения царя с народом.

Николай Второй и Александра Федоровна в религиозном экстазе молились в окрестных церквах, у камней, источников и даже купнулись в прудике Серафима.

Полицейские же, что ни день, составляли протоколы о чудесных исцелениях. Россию тогда наводнили фотографии празднества, в том числе и знаменитого прудика, где набирались святости августейшие супруги. Отзвуком этих событий явился и столь неувядаемо популярный фильм Протазанова «Праздник святого Иоргена», снятый через четверть века уже в другой России.

Император записывает 18 июля того же, 1902 г.: