Женя и Валентина

— Вот слушай. Один раз ко мне на работу пришла мать. Они с отцом давно на окраину перебрались. Им нужно было печь отремонтировать, дымовую трубу нарастить. Я сказал, приду вечером, посмотрю, телегу с кирпичами пришлю и сделаю. А у меня в кабинете сидел прораб из этой конторы. Они у нас на планерках присутствуют. Тихо сидел. Мать ушла, а он поднялся ко мне. А у него газета под мышкой была. — Сурен вскочил, увидел на шкафчике газету, сунул себе под мышку. — „Зачем ты будешь сам возиться, трубу наращивать? Я телегу пришлю, печника“. Разворачивает газету. — Сурен наклонился к Слатину, развернул газету. — А в газетке у него смета: „Вот тут смета на пять тысяч рублей, подпиши“. Я как шуганул его! С трубой, кирпичами! Он вылетел из кабинета. Хотя не себе же он эти деньги положил бы в карман. Он выбивал зарплату для людей. Но вот пришел бы потом, сказал: „Я пошутил“. Не пошутил. У меня трое из этой организации работали, приносят смету: пиломатериал, купорос, олифа, гвозди… Я накрыл ее ладонью, говорю: „Меня всегда смешит, когда меня в строительных делах хотят обмануть. Но я вам предлагаю соглашение. Видите, как мы теснимся из-за ремонта? В три дня сделаете, я вам эту смету подписываю не глядя. Нет — пеняйте на себя“. На следующий день приходит один. „Где другие?“ — „Их прораб в другое место послал“. Те двое профессора, а тот, что пришел, шестерка. У них такое разделение. Покопался он два дня, на третий я его выгнал — без напарников не приходи! Явились. Говорю им: „Когда придете наряд закрывать, припомните наш разговор“. — „Начальник, все сделаем“. Еще три дня возились и исчезли. Я заглянул в комнату — чем же третий занимается? А он гвозди из одной кучи в другую перекладывает. На столе гвозди, понимаешь, по калибру разложены на три кучи, стол толкнешь, края куч смешиваются. Так он кладет с края кучи в центр! „Чем ты занимаешься?!“ — „Так гвозди же надо рассортировать“. — „Да они опять ссыплются!“ — „Так надо же!“ Я говорю: „Надо стеллаж перенести на место“. — „Не проходит“. Действительно, на два сантиметра сквозь двери не проходит. „Распили! Потом собьешь снова“. — „Так это ж надо пилить!“ — Сурен посмотрел на Слатина. — Ты говоришь, молчу ли я. Производство наше оборонного значения не имеет — ремонтируем людям жилье. Кто с нами считаться будет? А если бы у нас людей было побольше, оборот покрупнее, помещение получше — с нами могли бы и считаться. Я в Харькове был. Там здание трехэтажное, в штате десятки инженеров. Но я ж тебе говорю, что я уже тринадцатый начальник. Можно в таких условиях работать на перспективу?

Рассказывал Сурен азартно. То ли у него накопилось, то ли он так рассказывал потому, что Слатин работник областной газеты. Сам Сурен объяснял это так:

— Понимаешь, работы так много, что на друзей времени не остается.

Теперь ему предлагали место на заводе — сорок подчиненных, ставка семьсот рублей, и он спрашивает совета у Слатина, переходить или не переходить.

— Понимаешь, — говорил он, — директору нужен такой, как я. С административной хваткой. Талантливый инженер на эту должность не пойдет. — И Сурен смущенно улыбался потому, что сам же себя выводил из числа талантливых. — И я тебе скажу: год назад я и думать не стал — перешел бы. А сейчас с делом жалко расставаться. Все ж сердцем делалось. Пьяниц выгнал. Тех, кто за тринадцать начальников распустился, подтянул. Раньше ко мне в кабинет с криком входили — теперь крику нет. Я говорю: выгнал. Но это так говорю. Двух действительно уволил. А те сами ушли. Я и не держу. Ему сказали как-то, что от него сильно пахнет, а он ответил: „Все равно я ухожу“. И ушел без обиды. Понимает, что я прав, работать надо, а работать уже не может. Мне говорят: „Секретаршу взял не по чину красивую. Зарплата у тебя для нее слишком низкая. Все равно у тебя ее переманят“. Пусть переманивают. А новое дело начинать боюсь. Это же новые люди, новые связи. Тут мне верят еще и потому, что я бывший главный инженер, потому что за все эти годы я никого не обманул. А без личных связей, которые годами налаживаются, ничего сделать нельзя. Бумагу нам планируют 150 килограммов на год, а расходуем мы две тонны. И никакими легальными способами эти две тонны не достать. Я каждый день, когда иду на работу, захожу в облснаб и спрашиваю: „Раиса Ивановна, остаточки есть?“ Момент надо уловить, когда придет бумага и картон, когда их распределят по разнарядкам и вдруг окажется, что осталось несколько тонн, на которые как раз в этот момент никто не претендует. И никого я вместо себя послать не могу: ни главного инженера, ни бухгалтера, ни боже мой!» «Сколько вам положено?!» Считая с армией, третий раз начальником стал, с третьего захода стал понимать. Пришли ко мне из НКВД, им срочно проект нужен. Я не посмотрел, что они в форме. «А чем вы можете мне помочь?» — «А что вам нужно?» — «Бумаги». Так они, молодцы, на собственной машине привезли мне кальку.

— Не боялся?