Жених из прошлого

– Нет, что мы родственники, что ты дочь Эдварда Уайлда. Кстати, твой отец входит в совет директоров в Бернардс. Думаю, твой быстрый карьерный рост как-то с этим связан.

Моне не верила своим ушам. Она и понятия не имела, что отец частично владеет Бернардс.

– Я заслужила продвижение усердием и трудолюбием, а не семейными связями.

– Твоего отца очень уважают в банковских кругах.

– Но ко мне это не имеет никакого отношения. Я видела его пару раз в жизни. Ему было наплевать, пока я сама не пришла и не попросила его о помощи. Сначала он заупрямился, но, когда я пригрозила, что расскажу о своем существовании его жене и детям, согласился.

Марку удивленно поднял бровь.

– Думаешь, они не знают?

– Уверена, но меня это не волнует. Все делают ошибки, моя мать была ошибкой Эдварда.

– Ты называешь его Эдвард?

– Уж точно не отец. Он не хотел, чтобы я появилась на свет, дал денег матери, чтобы она сделала аборт. Вместо этого она уехала в Штаты, затем в Марокко, а дальше ты знаешь. Эдвард терпел мое существование, потому что у него не было выбора. – Она перевела дух и продолжила: – Я не позволю, чтобы меня вновь считали второсортной и недостойной. Это неприемлемо.

– Но я никогда не пренебрегал тобой!

– В конце наших отношений именно так и было, и ты это знаешь.

– Что ты имеешь в виду?

Моне сделала глубокий вдох. Затем еще один, стараясь найти в себе силы. Только не плакать, это будет катастрофа, унижение.

– Мы не были равными никогда. Но тогда я на секунду поверила в обратное.

– Я не понимаю.

– Не важно. Все уже быльем поросло. Если бы я хотела быть частью твоей жизни, я бы осталась в Палермо. Не хочу быть с тобой ни в каком виде. Прошу, прости мне долг и позволь уйти сейчас, чтобы мы оба закрыли дверь в прошлое и больше никогда туда не возвращались.

Марку соврал, сказав, что Моне была последней, о ком он подумал. Да, он собеседовал со многими, но ни одна девушка не подходила, потому что никто из кандидаток не была Моне. Он придирался, находил недостатки, чтобы сегодня явиться и сказать, что она нужна ему и детям. Моне любящая, нежная, понимающая – то, что надо. Марку обожал детей, но не знал, как дать им все, в чем они нуждаются.

Его слишком часто и долго не было дома. Он постоянно вел борьбу с самим собой, совмещая бизнес и время с детьми, что не так просто, когда офис в Нью-Йорке, а дети в Сицилии. Короткие поездки «на пару дней» растягивались на неделю, а то и на две. Он волновался, скучал, тиранил себя за то, что он плохой отец, не мог избавиться от вины, что не уберег Галету. Замкнутый круг.

Галета была доброй, верной супругой. Между ними не было страсти, но она создала прекрасную атмосферу в доме, уют и тепло. Они стали партнерами, друзьями, компаньонами в деле семьи. Ее смерть стала настоящей трагедией. Марку потребовались годы, чтобы оправиться от случившегося. Почему он не подумал, что женщина после родов все еще уязвима? С чего он взял, что, как только она оказалась дома с младенцем, все хорошо?

– Ты нужна мне. – Его голос с хрипотцой выдал нетерпеливость. – Восемь лет назад тебе нужна была помощь, я не отказал. Теперь твоя очередь. Время платить по счетам. Ты достаточно прожила в Палаццо и знаешь, как мы, сицилийцы, к этому относимся.

Моне еле заметно покачала головой. На щеках пылал румянец, а глаза полнились невысказанными тревогами.

– Марку, ты великодушен и можешь простить долг.

– Я мог бы, но интересы детей превыше всего.

Моне медленно откинулась на спинку кресла. Ее потрясывало от гнева. Как же она прекрасна, когда злится! Он никогда раньше не видел ее такой. В Палермо Моне была доброй, милой, редко говорила в присутствии отца, зато наедине с Марку и его братом и сестрами болтала без умолку. Ей даже удавалось их рассмешить. Под маской милой скромницы у нее несгибаемый стержень. Ему это нравилось.

Марку был богат и влиятелен, многие исполняли его желание незамедлительно, не находили смелости перечить. Сложно доверять тем, кто всегда стремится угодить. Эти люди самые опасные, их легко подкупить.

– Я не люблю тебя, – сказала Моне сдержанно, аккуратно.

Слова тяжелыми каплями повисли в воздухе. Марку так и подмывало напомнить, что она ходила за ним хвостом, была преданным другом и всегда вставала на его сторону, даже если он не просил. Ее преданность подкупала. Марку охотно приглядывал за ней. В свое отсутствие он платил одному из служащих Палаццо, чтобы тот докладывал ему, все ли в порядке с Моне. Мать не обращала на дочь никакого внимания, а отец Марку терпел ее ради Кэнди.

Осознавать, что тебя не любят, а терпят, всегда неприятно. Моне прекрасно понимала свое положение в доме Уберто.

– Уважаю твою прямоту и открытость, – произнес Марку. – Но я уверен, твоя порядочность не позволит настраивать детей против отца.

– Ты меня совсем не знаешь. Я не та девчонка, что уехала из Палермо восемь лет назад с сумкой за плечами.

– И с пятью тысячами евро моих денег в кармане, – добавил он.

– Как ты не поймешь! – воскликнула она и вскочила. – Мне не нужны были твои деньги ни тогда, ни сейчас.

Она бы убежала, но он протянул руку и схватил ее за локоть.