Жених из прошлого

Он постарался вспомнить, каким был восемь лет назад. Как сильно он изменился, был мягче, чувствительнее. Он очень хотел заботиться о Моне, чтобы она всегда была рядом. Она была ему как… дом, сердце. Никто не говорил с ним больше, чем она, не слушал его больше, чем она, не улыбался ему, как она. Стоит ему войти в комнату, как глаза ее начинают блестеть, она излучает тепло и сладость, энергию и свет. Она - это цветы апельсина, мед и солнце.

Может, это любовь? А он не заметил? Но как можно не заметить такое большое и сильное чувство? А дети, неужели они не чувствуют его любви? В чем его проблема? В слове или деле? Или и то и другое?

Марку аккуратно выскользнул из постели, чтобы не потревожить Моне, надел халат и отправился наверх проверить детей. Они спали как сурки. Каждый в своем положении. Рокка раскинула руки по кровати, Матео спал ровно, как стрела, а Антонио свернулся комочком.

Марку обошел все кроватки, поправил каждому одеяло, погладил по голове, и каждый раз он чувствовал, как в груди что-то переворачивается и добавляется к той боли, которая уже есть.

Марку знал, что он более замкнутый, чем братья и сестры. Он был достаточно взрослым, чтобы помнить, как ушла мать и как он тосковал по ней. Может, то, что он потерял ее в двенадцать лет, теперь сказалось и ожесточило его? Ему стало трудно выражать чувства, любить…

Обходя детей по второму кругу, он поцеловал каждого в лоб. Сердце ныло, как будто утыканное миллионом острых стеклянных осколков.

Он очень любил детей, но ему сложно было выразить свои чувства.

Хуже. Ему сложно вообще чувствовать.

Моне проснулась оттого, что в комнату пробивались яркие лучи солнца и наполняли ее теплым светом. Долю секунды она просто наслаждалась прекрасным утром, а потом поняла: она в комнате Марку. Раз так светло, значит, утро не раннее. Она села и осмотрелась.

Марку сидел в кресле в свитере и вязаных штанах у камина и читал.

- Который час? - спросила она и нервно провела по волосам.

- Почти девять.

- Девять? А как же дети?

- С ними Элиза. Через минуту нам принесут завтрак.

- В твою комнату?

- В мою постель.

Она залилась румянцем.

- Но если персонал увидит меня здесь, все будут говорить о нас…

- Ты думаешь, никто не знает, что ты спишь в моей комнате уже две ночи подряд?

- Нет, - ответила она, уверенная, что они не шумели и не показывались на глаза слугам.

- Во всех коридорах установлены камеры, и простыни в стирке.

Моне закрыла глаза от стыда. Оказывается, все вокруг знают, что она с Марку и чем они занимаются.

- Что они теперь обо мне думают…

- Мне все равно.

- А мне нет, - заявила она и откинула одеяло.

Сплетни. Она провела всю жизнь, слыша за спиной перешептывания о матери, и, уехав из Палермо, делала все возможное, чтобы никто не мог ни одного дурного слова сказать о ней самой.

Марку поднялся, взял свой свитер и подал ей.

- Вот, надень. Он теплый, и будешь одета, когда принесут завтрак.

Она нахмурилась, но повиновалась. Затем снова забралась в кровать.

- Это твой обычный распорядок?

- Нет.

- Здесь ночевали другие женщины, кроме Галеты?

- Нет.

Она помолчала, потом добавила:

-А в Палермо?

- Ни одна сторонняя женщина не ночевала у меня дома ни здесь, ни там. Если у меня и были отношения, я старался вынести их за пределы семейного гнезда.

- В отеле?

Он вздохнул.

- Моне, ты особенная, понимаешь. И да, ты неудобная, потому что требуешь, чего никто больше не требовал. Ты хочешь того, во что я давно перестал верить. Ты заставляешь меня переосмысливать то, что я раньше считал правдой.

Некоторое время она сидела молча, пыталась осмыслить его слова и понять, что на самом деле он имеет в виду. Может, он пытается ее успокоить?

Раздался стук в дверь. Марку надел футболку и отправился открывать. Вошла служанка с огромным подносом и поставила на столик у окна. На нем стояли две чашки капучино, свежеиспеченные булочки и яйца-пашот. Сначала Моне думала, что не хочет есть, но оказалось, она съела все, что принесли. И дополнительную булочку с маслом и вареньем.

- Спасибо, - промурчала она после завтрака, - очень вкусно.

Он поднес ее руку к губам и поцеловал каждую косточку на ее пальцах. Затем перевернул ладонью вверх и прильнул к тыльной стороне ладони, к запястью.

- Если бы ты была моей женой, мы могли бы завтракать так каждый выходной.

- Марку, не начинай.

- Почему? Давай обсудим.

- Это неправильно. Ты хочешь не меня, а какую-нибудь женщину, чтобы заботилась о детях.

- Нет. Даже представить себе не могу другую женщину. Тебя в моей жизни - вот чего я хочу.

- А дети?

- Ты им нравишься, они тебе тоже.

Она инстинктивно отдернула руку и прислонила ее к груди, стараясь хоть так усмирить разбушевавшееся сердце.

- Я обожаю твоих детей, но меньше всего им нужен еще один стресс. Наши отношения могут пугать их, понимаешь? В Лондоне ты сказал, что решил жениться на Виттории ради детей.

- А ты мне сказала, что это неправильный подход.

-Да.

- И ты права. Мне нужна ты не для детей, а лично. Могу представить будущее без тебя, но оно мне не нравится. Я не хочу такого будущего.