Жених из прошлого

В панике она сделала шаг назад, чувствуя себя лишней в этом зале и в этом образе. Она была никем, ничтожеством и хотела только одного - вернуться домой.

- Прости, мне жаль, но я должна уехать завтра же, по-тихому, без пафоса и шумихи.

Он промолчал.

- Ты мне обещал, - сказала она дрожащим голосом, - ты обещал…

- Я отвезу тебя на вертолетную площадку, - сухо сказал он, - завтра рано утром.

- А дальше?

- Пересядешь на мой самолет в Милане.

Она кивнула и еще раз взглянула на кольцо, элегантное, утонченное, в центре сверкал потрясающий рубин.

- Ты дважды дарил мне его, а я… - она снова попыталась снять кольцо, - дважды возвращаю его тебе.

- Нет! - воскликнул он и снова надел ей кольцо до самого основания. - Оно твое. Прошу, оставь себе. Когда ты окажешься в Лондоне, делай с ним, что хочешь, но не оставляй здесь. Я хранил его все эти годы и не могу больше.

Она снова кивнула и взглянула на дерево, украшенное огнями, гирляндами, потом на него, такого тихого, подавленного, старающегося скрыть слезы.

Моне поспешила в свою комнату.

В спешке она еле выбралась из бального платья, стерла макияж и умылась ледяной водой, чтобы остановить слезы. Сил плакать не было, думать тоже.

Спать. Осталось пережить последние восемь часов.

Моне заползла в постель, уткнулась лицом в подушку, стараясь подавить ворох непрошеных чувств.

Марку сделал ей предложение… встал на одно колено, сказал то, что она хотела услышать все эти годы, но она не поверила его клятвам.

Она все же не выдержала и разрыдалась, уснула в слезах. Сон был тяжелым, она ворочалась полночи, потом встала. Она встретила рассвет у окна, завернувшись в пуховое одеяло, и в последний раз наблюдала, как лучи восходящего солнца окрашивают горы и долину у подножия замка в золотой и розовый тона.

Возможно, это самый красивый рассвет в ее жизни. Глаза щипало от ночных слез и недосыпа, но она старалась запомнить его, впитать ощущения. Где-то там ее ждал вертолет. Она знала: Марку сдержит слово.

Как только солнце полностью показалось из-за горизонта, она заварила чай и начала собираться. Бальное платье и туфли, которые доставили вчера из Милана, она оставила в гардеробе. Она больше никогда их не наденет, в Лондон она тоже не хотела их брать.

Сумки собраны. Моне привела комнату в порядок, отнесла мокрые полотенца в ванную, вымыла чайник, заправила постель.

Это могли сделать и слуги, но она должна была чем-то занять руки, кроме того, это давало ощущение некой законченности.

- Что ты делаешь? - раздался низкий голос Марку за спиной.

Как тихо он вошел. Моне вздрогнула и выпрямилась, сердце застучало как бешеное.

- Заправляю постель, - ответила она, расправляя простыню, затем постелила пуховое одеяло. - Не могу оставить после себя беспорядок.

- У нас есть горничная, - отозвался он, подходя к ней.

- Я все привыкла делать сама, так воспитана.

Она взглянула на него, пытаясь усмирить разбушевавшееся сердце. Он стоял так близко к ней и к постели.

Марку выглядел угрюмым и усталым. Кажется, он тоже не спал ночью.

- Но у нас был в Палермо слуга, - сказал он.

- Мы с мамой всегда сами убирались и сами заправляли кровати. Слуги стирали и гладили, остальное мы делали сами.

- Не знал.

- Мама считала, что слуги не будут уважать нас, если мы будем рассказывать об этом. - Она выдавила из себя улыбку. - Может, она и была любовницей твоего отца, но она никогда не забывала своего места.

- Моне!

Его резкий тон заставил ее вздрогнуть, слезы тут же брызнули из глаз. Сил сдерживаться не осталось. Она была опустошена. Моне сжала пальцы в кулак и почувствовала, как сдавило палец кольцо с рубином. Она так и не сняла его.

- Ты хочешь уязвить меня, пустить кровь, потому что отказываешься принять то, чего сама хочешь, - выпалил Марку.

- Это нелепо!

- Ты любишь меня, но из-за того, что я совершил ошибку в юности, ты мучаешь и себя, и меня.

- Неправда.

- Тогда почему не хочешь дать мне шанс?

Моне открыла было рот, чтобы возразить, но передумала. Она и сама не знала, почему не может согласиться. Не было к нему доверия.

- Я собрала вещи и готова ехать, - сказала она.

Он окинул комнату взглядом и остановился на раскрытом гардеробе. Красное платье и туфли были там.

- Я возьму сумки, - сказал он сухо.

- Хорошо, я буду внизу.

Марку старался ни о чем не думать, пока вез Моне к вертолету. Грудь ныла, как будто торс был покрыт синяками, а с левой стороны зияла огромная дыра. Ему приходилось то и дело задерживать дыхание, чтобы облегчить боль.

Он подвозит, она уезжает, как восемь лет назад. Марку возненавидел этот день. Он сделал ей предложение, как она хотела, встал на колено, подарил кольцо на балу в романтической атмосфере, но она решила уехать, и он не мог ее насильно удерживать.

Пилоты были на месте и ожидали посадки пассажира. Он стиснул зубы. Грудь горела, тело болело, так ему не хотелось ее отпускать. Он любил ее, а она не верила. Он попытался показать ей, что готов измениться, даже организовал рождественскую вечеринку. Не помогло.