Женихи из Брэнсона

— Очень симпатично звучит, — не разобравшись в русском звучании, попробовал успокоить ее американец.

— Так вот, — не обращая внимания на его непонятливость, продолжала она. — Олег меня так измучил своими бабами, что второй раз я не выдержу, — срываясь на крик, заявила Маша и, когда выдохлась, тихо закончила: — Да еще в чужой стране.

— Мари, ты успокоилась? Теперь выслушай меня. — В голосе Джона появились необычно твердые ноты. — Ты завелась и нарисовала сама себе мрачные перспективы.

— Они разве не имеют под собой почвы?

Он жестом прервал ее.

— Послушай, я расскажу тебе все о Кейт.

В музыкальный театр Тони Орландо, на фасаде которого красовался бант из желтой ленты, автомобиль Джона подъехал одновременно с машиной Кейт.

— Это вы? — неподдельно обрадовалась неожиданности встречи молодая женщина и, гарцуя на высоченных шпильках, продемонстрировала сногсшибательный туалет. Длинные перчатки, вероятно, были ее коньком. На сей раз они гармонировали с синим шарфом, небрежно переброшенным через одно плечо, и с синими клипсами, которые удачно подчеркивали яркий макияж. — У вас очередная экскурсия в театр? — поинтересовалась она у Маши.

Та сдержанно кивнула в ответ.

— Я обожаю говорить о достопримечательностях Брэнсона. — Кейт перехватила инициативу у Роя, который уже приготовился рассказывать россиянкам историю театра. — Видите эту желтую ленту? — закинув голову, спросила она. На фасаде отлично выполненного с точки зрения архитектурного дизайна современного здания из стекла и бетона, в круглом витраже тонированных стекол просвечивался ярко-желтый бант. — Это американский символ любви и надежды.

— А у нас желтый цвет означает печаль, разлуку и измену, — не удержавшись, вставила Маша.

— Помнишь, я давал слушать тебе компакт, — не обратив внимания на замечание Мари, Рой повернулся на ходу к Оксане.

— А… песня называлась: «Завяжи желтую ленту вокруг старого дуба», — вспомнила девушка.

— Да, — подтвердила Кейт, — эта песня, которая является выражением великой американской традиции, отпраздновала свое двадцатилетие в июле девяносто третьего года, когда открыли этот театр.

— Поэтому театр Тони Орландо так и назвали театр «Желтой ленты», — добавил Рой.

— Желтая лента нашла свой дом, — с томной сентиментальностью закончила Кейт.

— Здесь? — с удивлением воскликнула Оксана.

— Да, в Брэнсоне, — с гордостью истинной американки заявила молодая женщина.

— Вы живете в замечательном городе, нам он так нравится, правда, тетя? — В голосе Оксаны слышался неподдельный восторг.

— Город замечательный, — вынуждена была согласиться Маша.

— А какие люди! — припомнив русское выражение Оксаны, решил блеснуть Рой.

— Люди, как и везде, разные, — все-таки не преминула съязвить Маша.

Почувствовав, что она вновь раздражена, Джон увлек ее вперед, оставив Кейт с молодежью.

— Завтра у нас благотворительный праздник, — сообщила Оксане американка. — Не хотите ли вы с тетей принять участие в конкурсе на лучший домашний пирог?

— Не знаю, как тетя, а я могу испечь торт, — живо откликнулась Оксана.

Кейт с сомнением покачала головой.

— Ты такая молоденькая и уже умеешь готовить?

— Конечно, — удивилась ее недоверчивости Оксана. — У нас почти все девушки умеют. Для конкурса торт подойдет?

— Конечно, только торт испечь очень сложно.

— Да что вы! — возразила Оксана. — Мы с мамой дома каждую субботу печем.

— У вас так часто бывают праздники?

— Нет, — покачала головой девушка, — просто вкусненького очень хочется.

— Везет же русским мужчинам, — уловив конец разговора, мечтательно произнес Рой. — Каждую субботу едят домашние торты.

— Значит, договорились. — Инициативная Кейт сверкнула глазами. — Я включаю тебя в конкурс.

— О чем это вы? — поинтересовался Рой, не расслышав начала беседы.

— Ни о чем, — загадочно протянула Оксана, — это будет для тебя сюрпризом.

Вероятно, забыв о своей страсти к Джону, Оксана, освоившись с американским языком и порядками, проводила почти все время с Роем. Их дружба крепла и, по подозрениям Маши, уже перешла в более тесную фазу. Домой племянница заявлялась все позже и позже, а ее поначалу преданный взгляд на Джона становился все более прохладным. Да и сам хозяин дома, избегавший встреч с девушкой наедине, перестал испытывать чувства неловкости и напряжения, когда она после купания выходила к завтраку и ее две белоснежные грудки, словно зайчата, торчали в прорези небрежно завязанного купального халатика.

— Тетьмаш, — крутясь на табурете и одновременно выдавливая сок из апельсина, пропела племянница. — Как вам коржи, которые я вчера испекла?

— Думаю, что все призы мира достанутся тебе, — на ходу бросила Маша, вытряхивая за собой и Джоном остатки еды из тарелки в раковину с электрической переработкой пищевых отходов. — Я всегда удивлялась вашим с мамой кулинарным способностям. Меня только на яичницу хватает, — с уважением бросив взгляд на ярко-желтый, весь в аппетитных дырочках бисквит, заметила она и юркнула в дверь вслед за Джоном.

— Вы успеете вернуться к благотворительному приему? — выскочив за ними на крыльцо, прокричала Оксана.