Женись на мне, дурачок!

— Я никогда не вру! — рыкнул я, но больше ничего добавить не успел.

— Быстрее! Он его убьет!

Дверь со стуком распахнулась и в комнату влетели Мари и Ортензия.

— Хенрик! — бросилась к магу его подруга. — Ты жив? Он тебя ударил?! У, негодяй!

Это она уже кричит, обернувшись ко мне и занося руку для пощечины.

— Детка! — Привычно перехватив её руку, холодно процедил я, — Не забывай, что бывает, когда ты пытаешься ударить меня по лицу! И пора уже начинать учиться приличным манерам!

Она пару раз дернула руку и замерла, испуганно вытаращив глаза.

— Сидеть! — Остановил я жестким взглядом попытавшегося выбраться из мягкого кресла мага. — И вы, дамы, садитесь!

Мари я подтолкнул к Хенрику, и она плюхнулась на его колени, миледи сама послушно опустилась в соседнее кресло.

— А теперь давайте разберемся с вашими претензиями ко мне! — Ставя перед дружной компанией стул и усаживаясь на него верхом, холодно начинаю я.

А в сердце яростно горит огонь обиды. Можно сколько угодно сделать добра человеку, которого считаешь почти другом, но стоит девице, от одного взгляда которой он тает, сказать гадость, и на тебя смотрят, как на последнюю гадину.

— Я признаю, что в том переходе от места выброса до Заречья иногда вел себя чересчур сурово. — Начал я свою речь, и Мари вызывающе фыркнула.

— Но! — Поднял я палец. — Во-первых, я насильно не тянул туда с собой девицу, именующую себя в тот момент Ортензией Монтаеззи! Она вцепилась в меня сама, сбив тем самым перенос! Во-вторых! Я был на нее в тот момент очень сердит! И не только за перенос! А кто на моем месте был бы добрее, если бы его сначала везли как мешок с картошкой в багажном ящике, обвязав сотней метров веревки и сунув в рот грязную тряпку? А потом прицепили цепью в комнате, где из мебели был только холодный мраморный пол? И три дня давали лишь сухари и воду? В- третьих…

— Мари! — Серые глаза миледи так изумленно и недоверчиво уставились на сноху, словно она увидела жабу.

— Он врет! — Выпалила та. — Я приказала его нормально кормить и приносить на ночь постель! А он… вообще не должен был столько упрямиться, он… должен был согласиться в первый же день…

Ее глаза внезапно закатились и она начала падать на плечо Хенрика.

Черт, я мог бы раньше догадаться! Мгновенно поворачиваю в висящем на груди простеньком амулете камень срочного вызова и бросаюсь к девушке. Но она пока не задыхается, похоже, просто спит.

— Что случилось? — Кларисса возникает в окне мгновенного переноса и сразу бросается ко мне.

— Я говорил… про подвал, она начала спорить… и уснула. — Объясняю, тормоша Мари в тщетной попытке разбудить.

— Оставь ее. Она не проснется, пока не кончится срок заклятья. — Отстраняет меня магиня. — Сейчас придут маги, заберем девушку в цитадель ковена, за ней нужно наблюдать. Я могу ошибаться… поэтому не буду пока ничего говорить определенного.

— Откуда на ней может быть заклятье? — Неверяще шепчет Хенрик, с болью вглядываясь в спокойно посапывающее веснушчатое личико.

Пара магов врывается в комнату и, выслушав указания Клариссы на их тарабарском секретном языке, немедленно строит портал. Затем они, так же, не обращая внимания на нас, исчезают в нем, унося спящую Мари.

— Видимо, это сделал тот маг… которого не успел догнать Грег… и из-за которого его чуть не убили… — Вздохнула, невозмутимо усаживаясь на мою кровать, Кларисса и я с возмущением на нее уставился.

С чего это она начинает рассказывать людям, с которых еще официально не снято подозрение, о подробностях дела?!

— Это было… когда я сидела в подвале? — Чуть краснея, шепчет Ортензия.

— Ну да. — Как подруге, кивает ей Клара. — Это мы с Грегом были под личинами Хенрика и Мари. А разве Хенрик ещё не рассказал?

— Не успел. — Печально буркнул маг, как неприкаянный бродя по комнате. — Нас всего с полчаса как перевели в гостевые покои. И разрешили выходить.

— Так что там было про подвал, и с чего все началось?

Я коротко объяснил Клариссе суть случившегося, и она согласно кивнула.

— Значит, правду сказала старуха про влияние. Я вот одного не могу понять, почему ты, Хенрик, не купил пустых амулетов и не настроил на нее?!

— Я все время был рядом… и мог её защитить. — Как-то неуверенно бормочет он, не поднимая на Клариссу глаз.

— У него не было денег. — Выдавливает из себя Ортензия, и по её заалевшим скулам я понимаю, как ей неприятно в этом признаваться.

— Но ведь поместье Монтаеззи одно из двадцати самых состоятельных в стране! — С легким недоверием поглядывает на нее Кларисса.

— Ландиса не выдавала ему жалованье. — Пытаясь сохранить строгое и невозмутимое выражение лица, — тихо объясняет Ортензия. — Она считала, что он ничего не делает.

На самом деле он мешал старухе, сообразил я, вернее тому, кто ею исподтишка управлял. И они таким образом пытались его выжить. Только не учли нежной братской любви, которую Хенрик испытывал к Ортензии. И которая оказалась сильнее откровенных оскорблений и издевательств.