Женить нельзя помиловать (СИ)

- Неужто так замуж рвешься? – скорчил недовольную гримасу Ворчелло Правдивый, Благоразумный и Отчаянный. Правда, это он для вида только делал. В душе-то доволен, как книзл в марте. Еще бы, такой шанс дочурку сплавить – пусть теперь у зятя голова болит! А Ворчелло, наконец, хоть вздохнет спокойно и на заслуженный отдых отправится. Куда-нибудь в дальнюю пещеру. Эх, отцам и королям за вредность давно пора приплачивать.

- Все лучше, чем с вами тут плесенью покрываться! - фиолетовые глазки Клеопатры зло сверкнули, и она резко откинула назад тоненький мышиный хвостик, гордо именуемый косой (у других гномов и такой не было), больно щелкнув Ворчелло Несчастного по носу.

- Больно же! – крякнул король, поправляя съехавшую набок корону. Символ монаршей власти никак не хотел сидеть на императорской лысине – предки у Ворчелло все сплошь башковитые, твердолобые и размерчик головного убора не совпадал. Вот и приходилось вечно поправлять. Эх, тяжела ты, шапка Мономаха, оказалась...

- Какая плесень, доченька? Самый модный оттенок ирландского мха! Все ж ради тебя старался, тронную пещеру украшал. А ты нос воротишь! Ууу, вся в Ворчулиту Незабвенную пошла. Что внешность, что характер!

- Только личико беленькое – и от вашего климата подземельного польза иногда бывает, - влезло молчавшее до сих пор магическое зеркало, пытаясь подсластить папашину пилюлю. И так дочка не красавица, а он еще дразнит! Так скоро Клеопатра все приданое переколотит. Вон уже за сервиз взялась!

- Я и говорю – поганка! - фонтан внезапного красноречия так и лился из Ворчелло Болтливого, и никак не хотел затыкаться – видно, принятая на грудь настойка из сушеных мухоморов плохо сочетается с рагу из дождевых червей и вызывает приступ неслыханного правдолюбия.

- Меня… дразнить?! – «прокуренный» голосок принцессы с выразительной хрипотцы сменился на пронзительный басовитый визг, напоминающий магловскую бензопилу «Хузгаварна». – А чайником по чайнику?

И разгневанная дочурка, особо не прицеливаясь, швырнула в папашу-короля остатки сервиза (гоблинская работа, между прочим! А уж старинный какой… был).

- Так они дворец разнесут и уйму добра попортят, – огорченно вздохнуло зеркало, меняя Мендельсона на Шопена. Звуки траурного марша так и не смогли перекрыть визга Клеопатры и кряхтения Ворчелло.

- Я сейчас переименуюсь в Безутешного Отца и начну воспитательный процесс! – корона окончательно съехала на нос короля, он запутался в складках горностаевой мантии, местами измазанной и драной (у дочки еще и коготки имеются, оказывается), пытаясь обнаружить ремень или что-то отдаленно на него похожее.

- Только рискни - и станешь Ворчелло Побитым и С Подбитым Глазом! – Клеопатра с достоинством показала отцу язык и вернулась к зеркалу. Синяки замазать и носик припудрить. – Штаны не потеряй, воспитатель недоделанный!

- Вот здесь, - услужливо заквохтало магическое стекло, стараясь не слишком сердить взбесившуюся хозяйку. Папаше чайником вон прилетело, а зеркало еще хотело остаться в целости и сохранности. Хотя бы до свадьбы. Может, им повезет, и на Клеопатру управа найдется? Желательно с внушительными габаритами, чтоб, если что, давило авторитетом! А не она его… Грудью!

- Замуж отдам за первого встречного! – пригрозил Ворчелло из темного угла, протирая лысину до блеска и отряхивая костюм от пыли и паутины. – И палочку воспитательную ему подарю! У меня есть! От предков осталась. Если найду, куда твоя мамаша, змеища подколодная, заныкала. Все здесь на уши поставлю, но найду! Допрыгаешься у меня! И вообще подвинься - дай на себя, неотразимого и любимого, полюбоваться.

И король, задрав нос до неприличия, оттеснил дочку от золоченой рамы:

- Ты и так, красота моя неописанная, в нагрузку к королевству идешь – стерпят! – его Величество Ворчелло Великолепный не только любовался собой, но и оценивал нанесенный чайником урон. А вдруг шишка только на пользу – короне будет за что зацепиться. - Ну-ка, стекло, я ль на свете всех милее, всех серее и лысее?

- Слышь ты, папаша, Апполон Полведерский, она про подбитый глаз не шутит, - влезло зеркало, отражая неприглядный вид незадачливого Ворчелло, защищая остатки былой роскоши от разбушевавшейся Клеопатры. - Еще и твоему встречному-поперечному попадет! Денег не хватит ему больничные оплачивать.

- Потерпят! – отрезал Ворчелло Всемогущий, царственно поправляя съехавшую таки набекрень корону. Ну не держится никак – хоть приклеивай! – Я ж ее терплю. Еле-еле. Белоснежку хренову! Мать была змея, но ты в сто раз змеистее. Так, не тронь королевскую вазу! Молчу-молчу… Гадючка ты моя, – бросил все-таки напоследок, с облегчением наблюдая, как необходимый предмет утвари возвращается на место.

- Ладно, не ворчи! Женихов-то чем приманил? – делано равнодушно поинтересовалась Клеопатра, прощающее чмокнув низкорослого папашу в заалевшую от удовольствия лысинку. Замуж ей хотелось. Очень.

- Чем-чем, реликвию вернул семейную! – гордо вякнул он, привстав на цыпочки и приобнимая дочурку за талию.