Женить нельзя помиловать

Нашего лохолесского приятеля в городе, похоже, знала каждая собака. Дружинники в воротах, завидев его, взяли копья «на караул», а стайка ребятишек, игравших неподалеку, помчалась впереди вспугнутыми воробьями, оглашая округу радостными криками: «Илья! Илья-богатырь вернулся!» Народ подхватил, и скоро уже со всех сторон слышались возбужденные голоса:

— Вернулся, заступник!

— Не побоялся приказ княжий нарушить!

— Прямо к терему путь держит!

— За зазнобушкой своей!

— Младшого брата в подмогу привез!

— Вот потеха-то будет!

«Это кто тут еще младшой?!» — уже собирался было возмутиться я, но локоть Элейн чувствительно врезался мне под ребра. Шагавший рядом с Извергом Ки Дотт виновато покосился на меня и развел руками.

В общем, когда мы наконец добрались до великокняжеских хором, вокруг нас образовалась такая толпа, что впору хоть переворот устраивать. Тем более что многие на всякий случай прихватили с собой топоры, вилы, грабли и прочий сельхозинвентарь, а неимущие на ходу подбирали камни и выламывали из заборов штакетины.

Встречающая делегация тоже оказалась на высоте: дорогу перегородили человек тридцать агрессивных молодцов. Что странно — русобородые княжеские копейщики стояли бок о бок с чернявыми ромеянскими латниками и угрюмыми скандинами с топорами, а за их спинами еще десяток — скуластые, круглолицые, в мохнатых шапках степняки — с луками наготове. Наглядный, так сказать, пример единения братских народов! Уж не гвардии ли это конкурентов нашего женишка?

— Как ты смел, наглец, из ссылки без приказа явиться?! Народ на бунт подбивать?! — По ступеням расписного крыльца, тяжело топая сапогами со стальными набойками, сбежал мордатый чернобородый детина в блестящей кольчуге и алом плаще. В правой руке он держал обнаженный меч, в левой — наполовину обглоданную поросячью ножку.

«Воевода! Щек Киевич!» — прошелестело по толпе.

— Это неправда! — Заранее подученный Элейн, сэр Шон сделал шаг вперед. — Разве не князь Вольдемир приказал объявить повсюду, что все славные рыцари… то есть богатыри… приглашаются в столицу на пир княжеский? Или ты, воевода, — тут он слегка повысил голос, обернувшись к застывшим за его спиной жителям Вольдемирска, — сомневаешься в моей принадлежности к оным?

Толпа зашумела; несколько пробных метательных снарядов — к счастью, пока не камней, а подгнивших овощей — живописно размазались по выставленным щитам стражников.

— Тише, друзья! — поняв, что пора вмешаться, поднял я руки. — А то воевода и впрямь решит, что мы задумали терем князя нашего, славного Вольдемира, штурмом брать.

«Друзья» ответили нестройными «нет!», «да!» и «посмотрим!»

— А ты кто таков будешь? — набычился Щек, чувствуя, что теряет инициативу.

— Я-то? — а правда, кто?

— Это мой гость и побратим, непобедимый сэр Сэдрик! — с пафосом произнес лохолесец. — Воитель столь славный, что на его родине о нем слагают легенды!

— Сэ-эдрик? — насмешливо протянул воевода. — Имя-то не наше, не руссианское. А вот для скандина — самое оно. С каких это пор, люди добрые, вы ворюг слушаете?

В толпе зашумели — рогачей тут явно недолюбливали. Нужно было срочно спасать ситуацию.

— От ворюги слышу! — презрительно обронил я, состроив презрительную гримасу. — То-то ты рядом с ними против своих встал. Да и внешне похож! Только у них рога — от кузнеца, а у тебя — от жены!

Толпа поддержала мои слова восторженным ревом, гоготом и свистом.

— Да и вообще, друзья, странно получается! — влез в перепалку Бон. — Князья да бояре иноземцев привечают, на пирах угощают, а вам и корки сухой не кинут!

Ох, что тут началось! Видно, парень наступил горожанам на любимую мозоль:

— Верно!

— Правильно!

— Понаехали!

— Всю бражку выпили!

— Всех поросят съели!

— Всех девок перепортили! — громче всех заорала дородная молодка, выставив вперед необъятный бюст и призывно поглядывая на ближайшего скандина.

— Доколе?!

— Бе-ее-ей!

К счастью, до драки дело не дошло.

— Кхе-кхе! Ох! Чего орете?

На крыльцо, поддерживаемый под руки двумя слугами, вышел изрядно хмельной мужчина лет пятидесяти. Богатая, шитая золотом одежда его в нескольких местах темнела подозрительными пятнами, в тронутой сединой бороде запутались хлебные крошки, а глаза изрядно осоловели.

«Князь! Сам князь! Вольдемир! Красно Солнышко!» — пронеслось по толпе. Шум стих, горожане мигом скинули шапки и согнулись в низком поклоне. Так вот ты какой, Вольдемир Красно Солнышко! Хотя, судя по цвету лица правителя, уместнее было бы сказать «Сизо Солнышко».

— Княже! Илюшка, разбойник, приказов не слушает… — начал было воевода, но тут зрачки Вольдемира сфокусировались на Ки Дотте.

— Илюша! Друг сердешный! — воскликнул он, широко раскинув руки. Слуги успели подхватить падающего правителя в самый последний момент. Э-э, да он пьян куда сильнее, чем я думал…

— Что ж ты, пес! Я тут, понимаешь, третий день иноземных послов пою… в смысле — принимаю, — продолжал правитель, с трудом восстановив равновесие, — а тебя все нету! Нехорошо!

— Такты же, к-княже, сам его в М-муром послал, — от возмущения Щек даже начал заикаться.