Жениться по любви...(СИ)

Девочки из приюта много чего могли рассказать, это Елена из своего детства помнила. Кое-кто из нынешних мануфактурщиков уже не хотел, чтобы их дети, как сами они, работали на собственных станках: и делами им предстоит заниматься совсем другими, и нечего, видите ли, мальчикам-девочкам из приличных семей общаться со всякими… Очевидно, вместе с лютнями и десертными вилками разбогатевшие ремесленники и торговцы набирались от благородных сеньоров и отношения к своим работникам. Помнится, госпожа Браун выговаривала Елене за то, что заставляет свою дочь не просто трепать шерсть, а делать это в компании будущих шлюх и воровок — а куда ещё дорога приютским девчонкам? И выражение лица у госпожи Браун было точь-в-точь как у сиры Аделаиды, узревшей за обеденным столом (чужим обеденным столом, заметьте!) торгашей, мелких чиновников и вообще нелюдей.

— А мне сира Ламберта нужно отцом называть? — мысль в голове Мелиссы опять непредсказуемо вильнула.

— Если не хочешь, то нет. Это же всё было, — Елена дёрнула плечом, — чтобы потом выдать тебя замуж за кого-то поважнее даже главы гильдии. Удачно, — ядовито прибавила она. — Хотя единственный удачный брак, который я знаю лично, у Рутгера Вебера и Алекса Меллера.

— Они как братья, — покивала дочь, — даже зовут друг друга на ты.

— Да, — кивнула Елена. — Знаешь, я тоже об этом думала — что они в самом деле на ты и просто по имени, не как приличные супруги. — Получилось очень уж ядовито, но звать сира Ламберта просто Бертом у неё никакого желания не было, и она надеялась, что это взаимно.

Она отложила проверенный листок и взяла следующий. Мелисса старательно чиркала карандашом по своему листу бумаги. Елена со своего места видела, главным образом, острые уши с кисточками и тщательно прорисованную длинную шерсть.

— Он настоящий.

— Кто?

— Сир Ламберт, — пояснила Мелисса. — Не мух.

— Да уж, — усмехнулась Елена. — Не мух — это точно. Скорее уж, ос.

— Хищный ос, — хихикнула Мелисса. — Шершень.

— Да, — развеселилась Елена. — Такой здоровенный, и жало есть, и жвалы такие, что паука схватит и утащит.

— Смотря какой паук.

Они враз подняли головы от стола: хищный ос сир Ламберт стоял в дверях со стороны спальни.

— А подслушивать некрасиво, — наставительно проговорила Мелисса.

— Да-да, а попадаться — это совсем уж глупо, — усмехнулся он. — Прошу прощения, что помешал. Хотел попросить вас, чтобы вы помогли мне выбрать подарок для матери.

Елена сумела не поморщиться, хотя очень хотелось. Помогать с подарком для женщины, которая продолжала демонстративно смотреть сквозь неё, не было ни малейшего желания, да и дел перед завтрашним праздником было выше головы.

— А мне с вами можно? — живо спросила Мелисса.

— Можно, — кивнул сир Ламберт, даже не дожидаясь, что скажет Елена.

— Надеюсь, сира Аделаида уже выбрала подарки? — с плохо скрытым раздражением спросила та.

— Давно уже, это я что-то поздно спохватился. Но Дианора просится с нами, ей хочется пройтись по лавочкам напоследок. Они же потом откроются только после праздников, а мы сразу после праздников уедем.

Очень хотелось длинно и грязно выругаться, словно какая-нибудь прядильщица, но Елена заставила себя сдержаться. Дианора ей, в общем, даже нравилась, но она ведь будет без умолку трещать всю дорогу, рассказывая в очередной раз про бал, про то, что с нею танцевал младший сын виконта, про то, как ктототам её назвал нимфой из пограничья (а бедная дурочка решила, будто это комплимент)… И будет затаскивать дядю с тётей во все лавки подряд — просто посмотреть. И так восхищаться какой-нибудь ерундой, что останется только купить ей эту ерунду — чтобы выслушать потом от Аделаиды, что её дочь в подачках не нуждается…

Канн-заступница, Сот Трижды Мудрейшая! Сколько надо пожертвовать, чтобы в конце зимы приехать домой без супруга и его родственничков и хоть месяц отдохнуть от них?!

Аделаида непременно хотела отстоять торжественную службу в Храме Всех Богов, и Георгу с детьми пришлось добираться с нею в центр города и давиться там в толпе, желающей получить благословения всех Девяти разом. Но Ферры в своём предместье вполне обходились часовней, посвящённой Сот (что вы, какой Аркат — мы же не кузнецы, чтобы богу огня молиться), и Ламберт охотно составил им компанию в небольшом, но солидном храме Трижды Мудрейшей, где и народу было немного, и благовоний никаких не курили — богиня знаний требовала ясного рассудка и от служителей своих, и от прихожан.

Ужин был ровно в семь, и кто на него опоздал, тот сам был виноват — опоздавших, будь они хоть трижды баронами, никто не ждал. Гостями были только излучинские Ферры, приехавшие на Солнцеворот в Озёрный: здесь, как и в Волчьей Пуще, праздничный ужин был исключительно семейным. Это потом уже начиналось общее веселье, а пока все чинно сидели за накрытым столом, и на четыре свободных места обращал внимание только Ламберт.