Женюсь на первой встречной-поперечной

— Вылить на голову ведро грязной воды, а затем добить шваброй, — предполагает потерпевший, но так, что слышу только я.

— Заткнись! — шикаю. — Опухоль и сильная боль — признаки перелома. Необходимо обездвижить конечность, дать обезболивающее. Вправлять кости самостоятельно запрещено. В случае транспортировки на носилках наложить шину.

— Мы с тобой одни в горах, как ты меня потащишь на носилках?

— Я свяжусь по рации с соседним лагерем и мне помогут.

— А зачем меня тащить, если сломана только рука?

— Чтобы ты со своим «слепошарием» снова не запнулся!

— Достаточно, Воронцова. Продемонстрируйте наложение шины на испытуемом. Вы не против?

— Нет, пожалуйста. Приступайте. Главное, не сломайте подопытный «реквизит». Мне руки нужны, я ими творю историю в цифровом мире.

Борюсь с желанием заклеить его болтливый рот скотчем. Не дай Бог начнет рассказывать, как я висела у него перед окном. Но мне нужно доказать, что я умею работать с переломом, а не со словоблудием.

Когда пациент надежно обмотан бинтом и зафиксирован двумя кусками фанеры, мне наконец-то разрешают перейти к следующей части. Финишная прямая и все. Отстрелялась.

— Приступай, — дает отмашку тренер.

Я делала это сотни раз. Пальцы знают каждый выступ, лезу легко, почти без усилий. Только шея ноет после вчерашней «разминки» со шваброй. Непривычная нагрузка, но больше не придется зарабатывать таким способом. Я буду работать с Арнольдом, у меня будет высокая зарплата и лучшее снаряжение! А главное — вакансия мечты!

— Лика! Осторожно! — слышу снизу голос Кравчука.

— Держи ее! — командует тренер. Но что-то происходит, я не успеваю понять. Не успеваю и схватится рукой, зацепиться хоть чем-нибудь… срываюсь. «Хорошо, что есть страховочная веревка», — это моя последняя мысль.

— Скорую вызвали?

— Да. Будет с минуты на минуту.

— Она глаза открыла, Лик, ты как? — слышу голос Вани.

— Да все с ней нормально. Подумаешь? — хмыкает Шило.

— Я не сдала? — первый вопрос, который приходит в голову.

— Ты чуть не разбилась! А такие глупости спрашиваешь! — цедит Степан Семенович. Он выглядит раздраженным.

— Простите, — пытаюсь встать. Вроде все целое. Повезло, что на полу маты. В горах бы точно костей не собрали.

— Лежи. Сама говорила, необходимо обездвижить и ждать подмогу, — надо мной нависает лицо Ростислава. Значит, не приснилось... Он последний, кого хотела бы сейчас видеть.

— Все со мной в порядке! — отодвигаю его и сажусь. Копчик болит, будет синяк. Другие части тела в норме.

Может, сотрясение небольшое, но это ерунда.

— Воронцова, в больницу поедешь. Остальные — продолжают экзамен.

Пожимаю плечами. Распоряжение тренера надо выполнять. Я технику безопасности подписывала.

— Лика, я надеюсь, что с вами все будет хорошо, — слышу низкий голос Арнольда. У него на лице написано, что я не прошла. Так опозориться перед ним! На глаза накатывает пелена слез обиды. Но я должна показать характер. Трусам не место в горах. Падение можно простить, а вот слабый характер — ни за что. Поэтому прикусываю губу и плетусь за врачом. Пусть меня проверят, а потом вернусь в зал. Надо разобраться что с веревкой. Как она могла порваться? Новая, прочная… Что-то подозрительно.

Бросаю взгляд на Ивана, ищу поддержки. Он отводит глаза.

— Лик, я бы с тобой поехал… — начинает Ваня, но Алена быстренько перебивает его.

— Но не поедет.

— Отвали от него, Шилова.

— С чего бы? — подходит вплотную. — Ты ей сказал?

— О чем? — поднимаю брови.

— Что мы теперь встречаемся, — демонстративно обвивает его шею. Мне неприятно. Я-то думала, что роза и поцелуй в кино что-то значат… Но Кравчук вон как улыбается и не отталкивает Алену. А у меня в сумке билеты на хоккей… На завтра. Ему на день рождения подарок.

— Прости, Лик... Мне Шилова нравится, давно хотел сказать.

Так хотел, что на последнем ряду только о ней и говорил. Клоун!

— Удачи, — бросаю, спеша уйти. Но на пути возникает новое препятствие в лице моего кошмара Ростислава Сафина. Да что они, сговорились?!

— Идем, малышка.

— Чего?! — протираю уши, может, послышалось.

— Два раза не повторяю, — уже тише говорит. — Подыграй. Живо.

Дальнейшее происходит как во сне. Он улыбается и подхватывает меня за талию. Чуть сильнее чем следует.

— Как ты смеешь?! — протестую, но зачем-то шепотом.

— Спасаю твою честь. Или тебе нравится быть жертвой?..

Не нахожусь с ответом. Смирно иду, как аршин проглотила. Наверное, со стороны мы нелепо смотримся. Но Алена слишком громко говорит Ивану:

— Это что, ее парень? Она же в тебя влюблена!

— Не знаю, Ален. Тебе то что?

— Молодые люди, вернитесь в зал. Или вы решили без борьбы свое место другим уступить? — спрашивает Степан Семенович.

Улыбаюсь про себя. Надеюсь, они тоже экзамен завалят. Вот тогда и позлорадствуем, все вместе.

Выходим на улицу и как только за нами закрывается дверь, шарахаюсь от Ростислава.

— Убери свои ручищи! Нас уже никто не видит!

— С удовольствием, — бубнит. Не замечаю логики в его действиях, но и искать не собираюсь. Задираю нос повыше и стараясь не хромать иду к скорой. Там поджидает врач.

— Воронцова Гликерия?

— Ага.

— Какое имя у вас… редкое.