Женька

— Послушай, Женька, — голос Булатова сдавило волнением, — я хочу тебя видеть. Не улетай. — Он даже не заметил, что перешел на «ты». Было ощущение, будто он звал ее на «ты» все время.

— Не могу, Олег Викентьевич. Телеграмму родителям отстучала. Да и вообще…

— Через двадцать минут я буду в аэропорту, — он бросил трубку, сорвал с себя халат и, на ходу надевая пиджак, побежал вниз. Знал, будет неприятный разговор с начальником клиники (Булатов срывал лабораторные занятия), будет сам потом жалеть, но остановиться уже не мог. Какая-то необузданная, незнакомая ему ранее сила безотчетно гнала его незнамо куда и незнамо зачем.

Положим, «куда» Булатов знал. В Пулковский аэропорт. А вот «зачем» — тут и в самом деле стоило задуматься. Чего он хочет? Чего ждет от этой встречи? На кой ляд сдалась она ему, эта полуженщина, полуребенок?

«Ларчик, Олег Викентьевич, открывается просто, — вспомнил вдруг сказанные Женькой слова. — Вы не любили еще по-настоящему». Вспомнил и насмешливо хмыкнул. Уж не она ли должна восполнить этот пробел в его биографии? Ведь не случайно говорила, что знает все якутские наговоры. Взяла и воспользовалась. Так сказать, в корыстных целях. Пожалуй, с этого можно и разговор в аэропорту начать.

Перекресток Московского проспекта и Бассейной улицы закрыли для ремонта. Стелили дымящийся, исходящий жаром асфальт. Транспортный поток повернули в объезд на узкие, забитые припаркованными машинами улицы. Скорость снизилась до пешеходной. Взглянув на часы, Булатов понял — опаздывает. Он метнулся в один переулок, в другой — все перекрыто строительными дощатыми щитами. Снова втиснулся в поток и сразу почувствовал его наэлектризованный нерв. Тут дергаться и суетиться опасно, затрут. Лучше, как все. Время дорого каждому.

Наконец-то опять вывернули на прямой проспект.

Обогнув площадь Победы, Булатов рванул, не глядя на спидометр. У КПП инспектор поднял жезл, но Булатов не остановился. Он надеялся, что вылет самолета на Якутск задержится хотя бы минут на тридцать, и тогда он успеет ее увидеть и все сказать. А штраф, просечка — все это ерунда, только бы успеть.

Булатов еще не успел закрыть машину, как услышал объявление диктора: закончена посадка на рейс, следующий до Якутска…

Он выругался (не могла позвонить раньше?), прошелся по залу, уточнил по радиосправке, действительно ли закончена посадка на Якутск, вышел к парапету, где стояли автобусы Интуриста. Почти от самого аэровокзала могучий «КрАЗ» потихоньку оттаскивал поблескивающий свеженьким лаком Ту-154. И Булатов (надо же такое!) увидел прилипшее к продолговатому оконцу Женькино лицо. Она тоже увидела его, радостно кивала, показывала, что напишет, что-то еще объясняла, но самолет уже описал полную дугу на развороте и, показав хвост, неторопливо покатился на взлетно-посадочную полосу. Булатов подождал, пока он взлетит, и вернулся к машине. Впереди его «Жигуленка» стоял «Жигуленок» ГАИ. Неприступно-строгий лейтенант жаждал сатисфакции. Булатов сам подал ему удостоверение и технический паспорт.

— Вы превысили скорость, — сказал инспектор.

— Превысил, — не стал возражать Булатов.

— Умышленно?

— Да.

— Значит, на всю катушку. С просечкой.

Булатов не почувствовал огорчения. Болело другое.

* * *

Потом как отрезало. Бежали дни, складывались в недели. В конце августа начальство предложило ему догулять свой отпуск, пока не начались занятия. Он берег эти десять дней на всякий пожарный: в поработать в библиотеке или махануть на южный берег Крыма, мало ли… И тут всплыло. «Если у вас появится желание очень интересно провести свой отпуск… А уж как бы я была рада…»

На следующий день Булатов вылетел в Якутск. После полусуточного полета с двумя посадками и со сменой нескольких часовых поясов он с неожиданной гордостью ощутил, какая огромная у него страна. Не то что взглядом, мыслью не охватишь!

На прямой рейс в район Алайхи он опоздал, но был самолет до Вихреямска, ему советовали лететь, там есть местные авиалинии. Булатов рискнул. Даже не заезжая в Якутск, улетел дальше, перехватив на ходу черствый бутерброд в буфете. Решил, что столицу республики посмотрит на обратном пути.

АН-24 не ТУ, шел на небольшой высоте и вздрагивал, как на кочках телега; можно было вдоволь любоваться пейзажами. А пейзажи, надо сказать, открылись Булатову довольно-таки унылые и однообразные. Рваные дырки озер среди бесконечной плеши вечной мерзлоты, редкие пятна серой растительности. Когда на пути вздыбились горы со своими неожиданными провалами и взлетающими под самое брюхо самолету хребтами, сразу стало интересно, в салоне оживился народ. Заерзали, заговорили, стюардесса с миндальными глазами вынесла на подносе минеральную воду, предложила пассажирам якутские сувениры.

Булатов в сердцах ругнул себя. Называется, едет в гости! Ни подарка, ни сувенира. А у стюардессы выбор был до обидного скудный.