Женька-Наоборот

Могла бы догадаться, добавить словечко насчет лучшей в мире старшей сестры, но этого от Ларисы Васильевны не дождешься. А ведь Таня, если судить по справедливости, вполне заслуживает похвалы. Только что весь путь от школы до дома пробежала, будто на дистанции кросса. Торопилась, потому что мама с папой давно, еще к полвторого, ушли на фабрику, на перевыборное собрание, а Ларка такая придумщица, что ее нельзя надолго оставить одну.

Сегодня воскресный день. Сегодня в школе не занятия, а ремонт. Даже в вестибюль доносится волнующий запах краски. Полы четвертого этажа превращены в слоеный пирог — газеты, опилки, сверху — снова газеты. И всё в брызгах — цветных и белых. Песен, смеху на всем этаже! А Тане пришлось отпрашиваться у РСУ. Управилась побыстрее других и отпросилась.

Ради кого? Ради бессовестной Ларки.

— Ноги с дивана! — командует Таня, расправляя смятый сестрой полотняный чехол, выстиранный, отглаженный перед майскими днями.

С такой же суровостью она отбирает у Лары географический атлас. И не может сдержать улыбки: неужели эта дурочка сумела отыскать на карте лучший город в лучшей стране?

Достав из буфета кефир и посыпанные сахаром плюшки, Таня благосклонно сообщает:

— Поедим — да в кино!

Кто скажет, что она плохая сестра?

Наелись, пошли. Зеленеющие вдоль тротуара липки шелестели свежей листвой. Ветерок пошевеливал красные банты, торчащие над Лариными ушами. Наряженные в легкие, светлые платьица, девочки стойко переносили прохладу. Быстрым шагом идти всего-то десять минут.

Завидев красочные рекламы на фасаде кинотеатра, Лара с маху повисла на Тане:

— У нас с тобой самый лучший выходной день. Так?

Зато у Жени Перчихина этот выходной день был совсем не лучшим.

С утра, правда, он был доволен. Доволен и нынешним днем и предыдущими. Лишь удивлялся, отчего никогда прежде не подозревал о своих склонностях к малярному делу? Разве что в детстве, когда впервые прочел Тома Сойера. Ему тогда часто виделся длинный дощатый забор и ведро, наполненное до краев белилами. Води себе кистью туда и сюда наслаждайся. Останавливайся, чтобы полюбоваться делом своих рук. Добавляй мазок за мазком.

И вдруг теперь — можно сказать, почти что на склоне лет, — выяснилось, что он — прирожденный маляр. Валентина Федоровна это сразу заметила, стала осаждать его просьбами:

— Помоги, Женя, обучить шестиклассников. Привлеки их к работе всерьез.

Заметьте, последнее время она Женю зауважала почти как Колю Ремешко. Только и слышится: «Помоги!»

Пришлось привлекать и учить, пришлось возиться с мелюзгой. Особенно потому, что директор Денис Иванович седьмые и десятые классы почти целиком отстранил от ремонта: у них экзамены на носу. Вот Женя и тащил сосунков к контрольной стенке у входа на чердак, демонстрировал приемы малярного искусства.

— Мазки кладите вот так, один к одному. Читали небось Тома Сойера? Поверхность разделывайте чистенько, чтобы не смахивала на леопардову шкуру.

Сравнение с леопардом Женя подцепил у Дениса Ивановича. Ну и разные шутки по поводу стен, которые, высохнув, оказываются ни с того ни с сего клетчатыми или же полосатыми. Очень удачно, когда директор школы оказывается человеком сведущим, понимающим, как шпаклевать, как купоросить. Он, говорят, в молодости работал на Севере, в далеком селе, с учениками не расставался. Они под его руководством красили всем миром полы, поправляли кровлю — специалист, образованный человек!

Женя, признаться, уже представлял, как сам он в будущем — может быть, где-нибудь в Шебелинке — станет, вспоминая школьный ремонт, давать молодежи замечательные советы.

Все могло получиться — лучше не надо, да на Женю нежданно свалилась злая напасть… И вот он сидит среди тротуара на жестяном параллелепипеде, заткнутом пробкой, попросту сказать — на бидоне. Справа от Жени — магазинчик с витриной, украшенной штабельками мыла, свечами и коробками дуста. Наискосок — здание кинотеатра. В спину дует норд-ост, перед глазами — закатное небо. И прохожие. Тьмущая тьма прохожих! Женя сразу определил: бездельники, ротозеи, зеваки.

Конечно, зеваки! Каждый непременно взглянет на Женю, да вдобавок скорчит глупую мину. Сами-то разоделись, идут, задравши носы, в кино… Есть время гулять — гуляйте себе на здоровье, но над людьми не смейтесь. Женя и без них знает, что весь вымазан краской, что из рабочей робы (прошлогоднего куцего костюмчика) руки и ноги вылезают не меньше, чем на полметра. Сам видит, что к сандалиям налипли опилки, перемешанные с рыжей мастикой. Ну и что? Женю это нисколечко не волнует. Плохо то, что судьба, или, выражаясь научно, стечение обстоятельств, всегда оборачивается против него.

А ведь день начался — лучше не надо! РСУ поручило Жене самый важный участок. Кому же, как не ему? Костя Юсковец при всех объявил:

— За краску отвечает Перчихин.

Краску цвета сливочной тянучки развели в бачке олифой. В обыкновенном бачке, питьевом. Вроде тех, за которыми зорко следят матросы — любители поднимать шум, когда кто-либо позабудет завернуть кран. Костя вручил Жене большой кухонный половник: