Женщин обижать не рекомендуется

-- Два часа двадцать пять минут, -- ответил Малый Иван и пояснил, -- два часа чтобы поспать, двадцать пять минут чтобы принять душ, выпить две чашки кофе и выкурить сигарету.

Я прибросила ему еще пятнадцать минут и предупредила:

-- Машина за тобой будет ровно в семь. Не протрезвеешь -повезут пьяного. Мне бы этого не хотелось.

-- Мне тоже, -- почти трезвым голосом ответил Малый Иван.

На девичник, учитывая мои связи с грузинами, я должна была привезти помидоры, огурцы, маринованный чеснок, киндзу. Наталья пекла торт и печенье. Римма и Людмила покупали вино.

Я попросила Игоря остановиться в стороне, чтобы девочки, которые торговали овощами, не увидели, что я подъехала на джипе. Я купила все, что необходимо, и поехала к Людмиле.

Игорь вошел вместе со мною в подъезд. Он прошел первым, оставив меня в тамбуре между двумя дверьми, проверил площадку второго этажа и вызвал лифт. Учитывая пробки на дорогах в летнее вечернее время, он тут же выехал за Малым Иваном.

x x x

В школе и институте мы собирались компаниями, когда из дому уходили родители. Приглашались мальчики, целовались в подъездах, на лестничных площадках. И с Борисом я познакомилась в компании. Я была на первом курсе Педагогического, он на последнем Консерватории. Большой, рыжий и очень сильный, он мне понравился сразу. Когда мы танцевали, он вдруг поднял меня, как девочку. Я лежала у него на руках, он танцевал, и у него даже не сбилось дыхание. Среди подруг я после первой сессии в институте осталась единственной девственницей. Людмила ее потеряла еще в школе, у Натальи появился любовник, она говорила, что дипломат, но потом выяснилось, что спекулянт. Она вдруг сразу стала хорошо одеваться, а это были годы, когда одежду и обувь, особенно импортную, привозили на предприятия и устраивали распродажи. Однажды Наталья пришла в шубе из норки, и девчонки даже притихли. В этот день двое поссорились со своими институтскими поклонниками, они не могли им купить не только шубы, но даже колготки.

Когда однажды Борис пригласил меня к своему приятелю, и приятель вдруг вспомнил о назначенной встрече, я поняла: это произойдет сегодня. Борис все старался, чтобы я выпила побольше, но я даже и тогда была девушкой разумной, вино меня не возбуждало, от выпитого я хотела только спать.

-- Я хочу быть трезвой. Я хочу все запомнить, -- сказала я Борису и пошла в ванную, спросив на всякий случай: -- А постельное белье чистое?

-- Конечно! -- заверил меня Борис.

Теоретически я уже многое знала. У Натальи был видеомагнитофон, а по Москве передавались из рук в руки переписанные по многу раз кассеты с порнографическими фильмами.

Борис оказался опытным и нежным. Я читала в книжках по сексологии, что должна быть прелюдия, ласки. Борис, наверное, читал те же самые книжки. Он целовал мои грудь, живот, а я ждала, когда же это произойдет. Я этого хотела. Правда, я немного испугалась, когда увидела, что у Бориса это намного больше, чем на скульптурах греческих юношей, которые я видела в Пушкинском музее. Когда Борис стал медленно, небольшими толчками входить в меня, я не выдержала и подалась ему навстречу. А когда увидела кровь, спросила Бориса:

-- А йодом или зеленкой прижигать не надо?

В книгах по сексологии об этом не писали, но мать мне с детства внушила: если оцарапаешь палец до крови, немедленно залей йодом или зеленкой, а если сильное кровотечение, вначале обработай перекисью. Крови было совсем немного, поэтому про перекись я не спросила.

-- Не надо ничего прижигать, -- успокоил меня Борис. -Дня три будешь немного чувствовать, а потом все пройдет.

-- Это ты от других девушек знаешь, с которыми спал? -спросила я.

-- Это мне товарищи рассказывали.

Мне нравилось заниматься любовью с Борисом. Я и сейчас не могу произнести слово "трахаться". Борис звонил мне домой и диктовал адрес очередного приятеля. У нас никогда не было больше трех часов. Борис тут же вынимал из старого кожаного портфеля простыни и наволочки, сам стелил, а после сам собирал белье и укладывал в портфель. Каждый раз белье было свежим и пахло крахмалом.

-- Откуда каждый раз ты берешь чистое белье? -- спросила я Бориса.

-- Как откуда? -- удивился Борис. -- Из дома.

-- А если мать хватится, -- спросила я, -- что не хватает белья?

-- Не хватится, -- ответил Борис. -- Белья много. К тому же в мои обязанности входит сдавать белье в прачечную.

-- А если? -- настаивала я.

-- Тогда я скажу, что это белье для нас, мы же скоро поженимся.

Но с его женитьбой и моим замужеством ничего не получилось. Мой отец был против. Конечно, я могла уйти из дома и жить с Борисом и его родителями. Но его родители уже два года ждали разрешения на выезд в Израиль, и Борис тоже собирался уезжать после окончания консерватории. Я тогда не могла даже представить, что могу уехать из своей страны. Сейчас я, наверное, не была бы столь категоричной.

Учительницам надо выходить замуж, пока они не стали учительницами и не пришли работать в школу. Обычно в школе не больше двух-трех учителей мужчин. Остаются знакомства на улицах и в компаниях. А компании становятся все более женскими.