Женщина— апельсин

— Нет, — сказала Ева, схватив себя за волосы на висках. — Не делай этого, я все скажу… Я клянусь. — Она упала на колени и поползла. — Как только ты отпустишь его… Как только ты его отпустишь… Клянусь, честное слово, отпусти!!

— Нет, так не пойдет. Я должен поужинать.

— Тогда жри, подавись! Но я ничего не скажу.

Макс задумчиво осмотрел обритую голову, вздохнул и стал откреплять крышки стола.

Ребенок выполз на четвереньках из-под стола и разглядывал Еву завороженно, пуская слюну.

— Говори. — Макс обиженно сопел.

— Пусть он выйдет.

— Говори. Я же тебе верю. Если я его отпустил, сегодня я его не съем, так и быть.

— Пусть он выйдет! — Ева подползла совсем близко к Максу и смотрела снизу на огромную гору, расплывшуюся над ней на стуле.

Макс с досадой достал пульт и нажал кнопки. Он вывел ребенка за руку в темный ангар и оглянулся на Еву:

— Заберешь его, когда все скажешь. Говори.

— Я убила Слоника. Он в больничном морге, больница тридцать один. Все.

Она, все еще сидя на полу, смотрела, как Макс усаживается на стул и наливает себе вина. Ее тошнило и трясло.

— Все, значит. — Макс вертел тонкий бокал в огромной руке.

Ева осторожно встала и подошла к нему сзади.

— Я его задушила, — сказала Ева почти шепотом. — Ты не поверишь, он почти не сопротивлялся.

— Так бывает! — согласился Макс, не поворачиваясь. — Человек иногда чует свой конец и не противится. Вот так. А ты думала, я тебя пытать буду, бить, да? Я очень мирный человек, видишь, я тебя пальцем не тронул. Выключи магнитофон. — Макс показал рукой в сторону угла, из которого привел ребенка, и повернул голову.

Тогда Ева сильно и даже ласково обхватила его голову правой рукой, помогая левой продолжить поворот. Она почувствовала внутренним сгибом руки потную кожу на лбу Макса.

Макс сначала ухмыльнулся, потом почувствовал, как ее пальцы больно захватили его ухо. Он отбросил бокал, судорожно дернув рукой.

Ева напряглась вся, задрожали ноги, изогнулась назад спина. Она выдохнула и резким движением дернула голову Макса еще дальше в сторону и одновременно на себя, назад. Пальцы левой руки почувствовали странные мягкие складки чуть ниже затылка, Ева растопырила их как можно шире и сделала последний резкий рывок вправо и назад. Она успела вспомнить твердую голову Волкова на тренировках и увидела выпученные красные глаза задохнувшегося Макса, прежде чем стало тихо-тихо.

Макс расплылся в большом резном стуле с подлокотниками огромной тушей, из открытого рта на подбородок потекла слюна.

Ева заставила себя быстро подойти к креслу и грохнуть магнитофоном об пол. Только потом она судорожно, со всхлипыванием, вздохнула и завыла, плача и зажимая рот рукой.

Взяв первую попавшуюся бутылку, она выпила из горлышка, закашлялась и пошла к двери.

Дверь была закрыта. Ева подергала ее, с ужасом разглядывая пластинку с кнопками-цифрами. Можно будет просидеть не один день, подбирая код.

«Всё, соберись, ты его уничтожила. Нет, посмотри, иди и посмотри! Может быть, он в обмороке? Не может! — Ева разговаривала сама с собой вслух. — Не может, ты слышала хруст! Но ведь он не человек. Иди и проверь. Потому что он тебя сожрет, если еще жив».

Ева подошла сзади и потрогала артерию на шее. И сразу же вспомнила, как он только что открыл дверь.

Она с отвращением залезла в карман Макса и вытащила пульт.

Стала нажимать кнопки лихорадочно, выключая и включая свет, музыку, телевизоры, кондиционер. Наконец щелкнула дверь.

— Я свободна! — сказала она и только тут почувствовала себя, все еще напряженную спину, странно сжатые ноги, и поняла, что ей надо немедленно в туалет. — Машины… там стояли машины. Вывести ребенка. Куда же я его дену, Господи! Где у этого придурка туалет? Работает ли пульт на вторую дверь, из ангара? Если нет — пробьет ли ее машина? Да где же этот туалет, черт его побери!

И Ева, быстро расстегнув брюки, присела возле одного из кресел в уютном уголке.

Она вышла в плохо освещенный ангар. Дрожь не проходила.

— Эй! — позвала она неуверенно. — Эй, мальчик, ты где?

Тишина, а потом она разглядела слабое шевеление в одной из машин. Она радостно подошла к машине и увидела наставленное на нее дуло пистолета. На заднем сиденье сидели двое очень южных мужчин уже немолодого возраста. Они плохо говорили по-русски, потом оказалось, что они были турками, а не чеченцами, как подумала Ева в первый момент. Она села в машину, один из турок, улыбаясь, разглядывал ее удивленно и восхищенно, наставив пистолет, а второй сходил в «комнату отдыха». Там он нашел разбитый магнитофон и забрал оттуда пленку.

В машине они поговорили по-своему, завели мотор и на практике выяснили, пробьет ли такой дорогой и хороший джип металлические ворота.

Джип оказался что надо. Со страшным грохотом он прорвал ворота и вылетел на ночную улицу. При таране Еву подбросило вверх, и она ударилась головой. Прежде чем Ева потеряла сознание, она увидела желтый раскаленный поток московских огней, ворвавшийся в нее.

Через несколько минут в проеме разгромленных ворот показалась маленькая фигурка мальчика со странно обритой головой.