Женщина без имени

Мы сели в «Додж», и Стеди повез нас в аэропорт. Он был очень разговорчивым. А мы нет. Меня мучила одна мысль. О’кей, две. Как мы попадем во Францию и пройдем таможенный контроль? И как потом вернемся в США? Я не боялся наручников и обвинения в уголовном преступлении. Нет, было кое-что похуже. Потеря анонимности. Я немало потрудился над тем, чтобы исчезнуть, и не хотел жертвовать привычной жизнью ради прихоти актрисы, пытающейся найти то, что она потеряла.

И все-таки я сидел в кабине грузовичка.

Стеди искоса поглядывал на меня. Он ухмылялся.

Мы припарковались в частном аэропорту недалеко от международного аэропорта Майами и направились к самолету. Кейти поцеловала Стеди в щеку и первой пошла к трапу. Священник потянул меня за руку, чтобы остановить. Я закрыл глаза черными очками и спросил:

– Вы уверены, что не хотите ехать?

– Нет. Когда я был там в последний раз, злые люди стреляли в меня. Я пас.

Он помолчал, сжал мою руку и приблизился к моему уху. В углу его губ осталась слюна. От него пахло трубочным дымом.

– Я говорил тебе, что отрежу твою гангрену?

Я кивнул.

Стеди посмотрел на самолет, потом на меня.

– Необходимые инструменты могут быть разными. Пила, скальпель… – Я повернулся, чтобы уйти. Он не отпустил меня. – Суть в том… – Стеди поднял очки мне на лоб, – чтобы сидеть тихо, пока врачи-профессионалы занимаются раной. И… – старик покачал головой, втянул воздух сквозь стиснутые зубы, – ты должен позволить им вырезать все, что нужно. А это значит, что резать они будут глубоко, затрагивая то, что еще живо. – Он отпустил меня, оперся на свою палку. – Питер, – прошло много времени с тех пор, как священник называл меня моим настоящим именем, – ты – один из самых одаренных людей, которых я встречал. Возможно, лучший. – Еще один взгляд на самолет. – А я встречал немало одаренных людей. – Стеди смотрел, как Кейти поднимается в самолет. – Я говорю о ней. В этой женщине три человека, и я не говорю о тех персонажах, в которых она превращается. Один человек – для обожающей публики. Второй – для друзей. И третий, которого она никому не показывает. – Он покачал головой. – Я знаю ее более двадцати лет и встречался только с первыми двумя. – Стеди посмотрел на меня. – Найди третьего.

Он отпустил меня, и я направился к самолету. Когда я поставил ногу на первую ступеньку трапа, Стеди окликнул меня со смехом в голосе:

– Не позволяй ей посадить тебя в Париже на скутер. Не поднимайся на вершину Эйфелевой башни ночью. Пей вино с каждой едой. Любое вино из Сент-Эмильона – хорошее. Если попадешь в церковь Канд-Сен-Мартен, пошарь под пятой скамьей от алтаря. И что бы ты ни делал, ни в коем случае…

Я вошел в самолет, и стюард закрыл за мной дверь.

Кейти, успевшая пристегнуть ремни, перегнулась через проход, помахала Стеди в окно и сказала:

– У тебя есть ощущение, что он все это спланировал?

Я оглядел салон, обтянутый бархатом и кожей цвета карамели, и дважды громко втянул носом воздух.

– Просто невозможно привыкнуть к запаху нового самолета, верно?

Она засмеялась.

Воспользовавшись средствами, оказавшимися в его распоряжении, и не будучи обязанным ни перед кем отчитываться, Стеди зафрахтовал «Гольфстрим», который мог перелететь через океан.

Согласно новым документам, Кейти была скупщицей дорогого антиквариата из США. Каждый месяц или каждые два месяца она летала в Европу за новыми приобретениями. Очень даже неплохое прикрытие. Оно позволяло ей вращаться в мире, к которому она привыкла, но при этом оставаться неузнанной. Умно.

* * *

Майами уходил из-под крыла самолета. Вместе с ним оставались позади Десять Тысяч островов, Эверглейдс и невидимый мир, который я там для себя создал. Мы сидели в тишине тридцати девяти тысяч футов, рассекая воздух со скоростью чуть выше шестисот миль в час. Я думал об этой хрупкой женщине: пальцы ее левой руки барабанили по подлокотнику кресла, пальцы другой постукивали по зубам. Я едва знал ее и согласился лететь с ней во Францию. Почему? Правда, почему? Что я действительно делаю в этом самолете? Я думал о том, что могло ожидать нас, и о словах Стеди. О пятой скамье в церкви Канд-Сен-Мартен, что бы там ни было и где бы это ни было. Мои мысли были заняты и многоликостью Кейти Квин, и просьбой Стеди «найти третью». Наконец, я задумался о том, что он предложил мне.

Вырезать гангрену.

Я попытался прогнать эти мысли, но тянущая боль в боку сказала мне, что уже слишком поздно. Чувство дискомфорта росло. Под нами была только вода, до самого края земли. Не хватало только надгробия.