Женщина без мужчины

Натали не успела даже завопить от ужаса или протиснуться между фургоном и зданием. Мотор громадной машины рычал, рубчатые покрышки шевелились, гигант, дав задний ход, стал прижимать Натали к кирпичной стене. На высоте более полутора метров над мостовой был распахнут грузовой люк. Из него выступал деревянный настил. Если б Натали была ниже ростом и не носила туфли на высоких каблуках, ей не удалось бы уцепиться за этот настил и подтянуться наверх.

Она легла на грязные доски, но в тот же момент они затрещали от чудовищного давления. Острые щепки вонзились в ее руку, а сумочка, висевшая на ремешке, превратилась в бесформенную лепешку. В воздухе резко запахло духами из раздавленного флакона. В ее сознании запечатлелся крик прохожего:

— Эй! Ты же убил женщину!

Отважный рыцарь — пожилой негр с деловым портфелем под мышкой — выскочил на проезжую часть, пробежал вдоль фургона и дернул ручку кабины водителя. Перед его глазами блеснуло лезвие направленного прямо ему в лицо ножа. Негр отпрянул. Взревев, как доисторический ящер, фургон рванул вперед, пересекая узкую улицу. Взвизгнули тормоза проезжающих мимо машин. Он выехал на Восьмую авеню, и уличное движение, как вьюга, замело его след.

— Вы в порядке? — допытывался добровольный защитник у Натали.

— Да, да, да! Благодарю вас!

Озадаченный негр с портфелем растворился в толпе.

Как ни странно, ее промежуточный январский отчет перед правлением не вызвал взрыва эмоций, которого она опасалась. Все словно чего-то выжидали. Тучи сгущаются перед грозой — таково было настроение собравшихся в зале заседаний. Молнии и громы решили, видимо, отложить на более поздний срок.

В перерыве, как всегда, разносили кофе. Майк с тревожным любопытством разглядывал руку Натали.

— Маленькое дорожное происшествие. — Она решила опередить его расспросы. — Не подумай, что я колюсь… это занозы. Я не заразилась от тебя фамильной болезнью.

— Не думай обо мне плохо. Я лечусь. Но я боюсь, что не выдержу «ломки». Мне предложили терапию.

— Терапия — это что? Ты перешел на кокаин? Я дала тебе срок пять недель.

— Я соблюдаю твои условия. Но каждый человек идет своим путем…

— Мне пока не нравится твой путь.

— А я не знаю, чем кончится твой.

Натали резко отвернулась от Майка. Его последние слова насторожили ее. Неужели Майк причастен к чему-то, что тщательно скрывают от нее? Может быть, сегодняшний жуткий инцидент не случаен?

Она проснулась утром в субботу в узкой кровати в холодной комнате для гостей. Дважды в год, сколько она себя помнила, она проводила ночь в этой кровати и в этой комнате. Это был семейный ритуал — погостить у тетки Маргарет в ее заброшенном поместье. Кроме электрических светильников и морозильных камер, здесь вряд ли появилась хоть одна вещь, изготовленная позже двадцатого года нашего столетия. Тетя Маргарет принесла ей на подносе горячий чай.

— Это чтобы ты согрелась. Через двадцать минут завтрак. Надо плотно покушать.

— Я не ем так рано.

— Мы же пойдем на лыжах. Ты упадешь в обморок с голоду по дороге, и что мне тогда делать, старухе? Тащить тебя на себе?

После завтрака наступил торжественный момент — выбор лыж для прогулки. Великое множество их в идеальном порядке хранилось в специальном каменном сарае вместе со смазкой и лыжной обувью. Когда-то его стены гулко отражали голоса и смех многочисленных юных Стюартов — молодую поросль древнего шотландского клана, переселившегося на американскую землю. Большинство из них нашли уже успокоение на кладбищах, другие были слишком заняты борьбой за выживание, чтобы вспомнить детство и покататься на лыжах с тетушкой Маргарет. В лыжных ботинках, подходящих по размеру кому-нибудь из Стюартов, сохранились еще бумажки с нацарапанными именами: Кэт, Мэри, Аллен, Джон. Их, может быть, уже нет на свете! У Натали слезы брызнули из глаз, но она тут же утерла их рукавом лыжной куртки.

От сарая шел длинный пологий спуск. Тетя Маргарет, шедшая впереди, проложила лыжню. Натали катилась по ней и чувствовала себя как в раю.

Снизу, с подножия холма, старый дом выглядел великолепно — трехэтажный, вытянутый вверх в викторианском стиле, он в то же время прочно стоял на земле и олицетворял собою уют, тепло и гостеприимство.

— Кто им займется, когда я помру? — небрежно сказала тетя Маргарет, отряхиваясь от снега, падающего с нависших над нею еловых ветвей.

— Наверное, тот, кому ты его завещаешь.

— Я завещала его семье.

— Наша семья — это сотни граждан США. У тебя одной только десять внуков… — В каждой семье есть один, кто тянет на себе весь воз. Так получается, что ноша ляжет на женские плечи. Я уже записала дом на твое имя.

— Что?

— Дом и плюс двести акров земли… Эй, какого черта ты расхныкалась?

Натали не могла сдержать рыданий. Ей было безумно стыдно перед тетей Маргарет, но она ревела, как маленькая девчонка. Она вытирала слезы вязаными перчатками, а они все текли и текли. Всхлипывая и задыхаясь, она хватала ртом морозный воздух.

— Я была о тебе лучшего мнения! — с улыбкой покачала головой Маргарет.

— Ты меня… ошеломила! — с трудом произнесла Натали.

— Так хочешь ты иметь свой дом или нет?