Женщина без прошлого

ГЛАВА 13

Черт знает, как такие простые человеческие продукты, как селедка и хрен, способны перевернуть человеческую жизнь сверху донизу, на сто восемьдесят градусов. Казалось бы, что селедке до хрена, а хрену до селедки? Как от Марса до Венеры, а то и дальше…

Иван Филиппович и Олимпиада Петровна были муж и жена. Они были женаты пятьдесят шесть лет, и все пятьдесят шесть лет между ними продолжалась ожесточенная внутрисемейная война. Боевые действия не затихали ни на минуту, и, даже когда воюющим сторонам стукнуло по семьдесят пять лет, они продолжались с той же интенсивностью, что и полвека назад. Порой перевес одерживал один из противников, — но лишь для того, чтобы вскоре из безжалостного победителя превратиться в жалкого побежденного и временно отступить, собирая силы для новой атаки.

Ваня и Липа поженились, когда им было по двадцать лет. Во время жениханья между ними было все хорошо, не хуже, чем у других. Влюбленные гуляли по городу, лузгали семечки и наслаждались полным взаимопониманием.

«Комнатку снимем, — мечтал Ваня. — В центре города». — «Ага, — вторила ему Липа. — Домик на окраине…»

«А свадьбу в июле замутим». — «Ага, — соглашалась невеста, — в феврале…»

«Пригласим парней из литейного». — «Точно. Девчата из швейной мастерской страшно обрадуются».

Первые разногласия между ними начались, когда день свадьбы был назначен, гости приглашены и обсуждалось меню на стол, скудное по тем неизобильным временам. Тогда молодожены впервые поссорились — из-за пустяка. Ваня настаивал на селедке с луком, а Липа — на свекле с хреном. И ни один из них не хотел уступать.

Молодые разругались, наговорили друг другу гадостей и разошлись в разные стороны. Но свадьбу все же пришлось сыграть, потому что гости были уже приглашены, угощение настряпано, белое платье сшито, черный пиджак куплен.

Перед самым бракосочетанием новобрачные кое-как помирились, затаив, впрочем, в душе глубокую обиду, которую потом лелеяли всю оставшуюся жизнь. Несмотря на видимость примирения, Ваня втайне от невесты заказал селедку с луком, а Липа, в свою очередь, — свеклу с хреном (тоже тайно).

На свадьбе Ваня углядел свеклу на праздничном столе, а Липа — селедку. И оба помутились лицом. И оба тяжело дышали, насупленно поглядывали друг на друга и отказывались целоваться при криках «горько». А когда настали танцы, Ваня пошел танцевать с лучшей подругой своей жены и во время вальса что-то нашептывал партнерше на ухо, вызывающе глядя на новоприобретенную супругу. Чтобы насолить ему, Липа отправилась танцевать с его лучшим другом. Она прижималась к нему так рьяно, что Ваня, заметив это, твердо решил, когда гости разойдутся, убить обоих, но не убил только потому, что с горя выпил лишку и заснул на кровати, как подрубленный, не дожидаясь законной развязки первой брачной ночи и так и не познав в тот день конечных целей любви.

Гости разошлись, съев и селедку с луком, и свеклу с хреном, не подозревая, какое удивительное влияние оказали эти яства на жизнь новобрачных.

И потекла у них с тех пор веселая жизнь. Если Ваня просил жену сварить компот — она готовила кисель, если он просил кашу — Липа варила суп. В свою очередь, когда супруга просила Ваню вскопать огород — он чинил забор, когда требовала наточить ножи — он с вызовом рубил дрова.

А когда он попросил родить ему сына, она родила дочку. И когда он решил назвать новорожденную именем своей матери, она назвала ее именем своей бабки.

И на любое действие в их семье согласно законам элементарной физики всегда находилось противодействие. На всякую силу — обратно направленная сила. Но то, что хорошо в физике, совсем не радует в семейной жизни, основа которой — компромисс и сотрудничество. И потому их бытование напоминало не уютное болото с застоявшейся водой, зеленой, радующей глаза ряской на зеркальной глади водоема и рогозом по краям чарусы, а, скорее, Ниагарский водопад, реку Замбези и девятый вал в проливе Бурь одновременно.

Если Ваня говорил «черное», Липа говорила «белое». А если он говорил, что борщ недосолен, она утверждала, что, наоборот, пересолен. Если он говорил «сладко», она утверждала, что «горько». И если он замечал, что в избе слишком тепло, то она подкидывала в печку дров, утверждая, что, напротив, нестерпимо холодно. После чего оба лежали всю ночь без сна, не в силах забыться от непереносимого жара и обливаясь потом.

Когда Липа покупала обновку и вертелась перед зеркалом, любуясь собой, Иван нарочно утверждал, что платье идет ей как корове седло и негоже в ее возрасте позориться. Из чего Липа заключала, что новое платье совершенно отлично на ней сидит, и потом носила его не снимая.