Женщина фюрера

В это же время через объявление в газете фотограф Генрих Хоффманн подыскивал для своего нового ателье девушку «для ведения бухгалтерии, текущей переписки и продажи фильмов». Фотография и фильмы в то время были еще достаточно новым и удивительно увлекательным делом.

Впоследствии сам Хоффманн утверждал, что увидел Еву «вероятно, в 1929 году, я не сам лично принял ее, это сделал мой управляющий Рёмер, а я впервые увидел ее уже на работе. Это произошло во время открытия моего магазина в Мюнхене. Ева Браун была у меня ученицей и помощницей продавца. Моя фирма представляла собой фотомагазин всего с 4-мя служащими. Ева Браун работала в бюро, в торговом зале, а также в лаборатории».

Фройляйн Браун получила работу у Хоффманна в конце сентября 1929 года. И это было поистине роскошное место. «Фотодом Хоффманна» (Photohaus Hoffmann) размещался прямо на втором этаже дома «Wiener Café Stefanie» на углу Терезиенштрассе и Амалиенштрассе, в так называемом Латинском квартале. Кафе считалось «историческим местом швабингской богемы». «Два внушительных ряда окон второго этажа над кафе, по шесть в каждом, выходящие на обе улицы «Латинского квартала» поблизости от университета, большими современными транспарантами возвещали о месте нахождения «Фотодома Хоффманна». Окрашенный в оранжевый цвет подъезд на Амалиенштрассе ведет к аристократической лестнице на второй этаж… Просторный торговый зал отделан с большим художественным вкусом: изящная мебель, окрашенная в желтовато-розовый цвет, с серыми штрихами, шторы голубые, часы в футляре того же цвета с перекрещенными жезлами на стекле. Предлагается все, что нужно любителю: от оборудования фотолаборатории и до новейшей аппаратуры. Стены завешены драпировкой цвета как у мебели и украшены большими фотографиями, выполненными крошечной камерой «Роллейфлекс» и увеличенными, чем демонстрируются возможности этой камеры. К этому великолепному помещению примыкает большая угловая комната, где размещается бюро, там светлые шторы хорошо гармонируют с гобеленом на стене. Темная резная мебель подчеркивает солидность и одновременно художественный вкус оформителей этого ателье, вмещающего целый ряд специализированных лабораторий: комната для изготовления цветных фотографий и для ретуширования, с сушильным шкафом, электрообогрев которого позволяет высушить пленку за 25 минут. Далее следует помещение для хранения пластинок, выполнения увеличительных работ с помощью новейшего оборудования, как, например, приспособление для одновременного увеличения 36 кадров рулона пленки, отснятой камерой «Лейка»… Лабораторию для изготовления копий также заполняет новейшая аппаратура… Проявление пластинок и пленок, промывание их в машине, приводимой давлением воды, ведется в следующих, специально оборудованных комнатах. На первом этаже на обе улицы выходят большие витрины… Даже вспомогательный персонал Хоффманна состоит только и профессионалов, обученных по индивидуальным программам, отличающим «Фотодом Хоффманна», – печатала газета «Фёлькишер беобахтер» («Völkischer Beobachter») в номере за 8 ноября 1929 года.

А теперь вспомните кадры из и поныне часто демонстрируемых советских фильмов, где присутствует сцена встречи Евы Браун с фюрером Германии в фотоателье Хоффманна: никакой оригинальности, роскошь и художественный вкус оформителей отсутствуют напрочь, видны лишь безликие стены, безликие стеллажи с книгами, безликое узкое пространство, отделенное убогой шторкой – убожеством личного домысла советские режиссеры привычно награждают героев любого отечественного «патриотического кино».

Однако заглянем в популярную энциклопедию «Кто был кто в Третьем рейхе», чтобы побольше узнать о господине фотографе, сыгравшем немаловажную роль в судьбе юной Евы Браун. Но прежде всего нужно сделать акцент существенном нюансе: в немецком языке окончания фамилий «mann» почти всегда означали принадлежность к немецкой нации, тогда как «man» – к еврейской. Однако все советские источники это игнорировали (да и нынешние авторы чаще всего тоже), тогда как именно пресловутый «еврейский вопрос» стал едва ли не главной причиной, погубившей весь Третий рейх. Вопрос: «Немец (и др.) или еврей?» – в 30—40-е годы ХХ века звучал также трагично по своему накалу, как гамлетовский: «Быть или не быть?»