Женщина и обезьяна

Момбаса-Мэнор скорее был приспособлен для африканских, чем для английских условий: для африканских зарплат слугам, африканского климата и для светской жизни английской колониальной администрации. Для Лондона этот дом оказался слишком большим, слишком холодным и дорогим, и поэтому весь флигель, за исключением квартиры Клэпхэма на втором этаже и мастерских в торце здания, был закрыт. В помещении, куда сейчас попала Маделен, она до этого бывала всего несколько раз. Она запомнила тяжёлые портьеры с кистями, закрытые полиэтиленом ковры, обёрнутые мешковиной люстры, мебель в чехлах и тяжёлый запах чего-то безвозвратно ушедшего.

Теперь этим помещением явно стали пользоваться.

Это была большая комната, или, скорее, небольшой зал, площадь которого ещё была увеличена за счёт пристроенной со стороны парка оранжереи из стекла и выкрашенного белой краской стального каркаса. Там, где начиналась оранжерея, была теперь установлена металлическая решётка. Перед решёткой возник тропический лес папоротников, лиственных деревьев и невысокого бамбука. А рядом с растениями помещение до самого потолка и на две трети ширины было перегорожено стеклянной стеной. С той стороны, откуда вошла Маделен, стекло примыкало прямо к стене. С другого конца оно доходило до белой металлической стены, от которой шла и до самого потолка поднималась белая решётка.

С краю зарослей установили «дерево» для лазанья — из тех, что можно увидеть на детских площадках. Под деревом лежали две покрышки от трактора. Рядом с покрышками стояла тележка с фруктами и овощами. А рядом с тележкой сидела обезьяна.

Усилием воли Маделен воссоздала последовательность событий последних двух дней. Примат появился позавчера. Вчерашний день она провела в постели со своим графином и ужасной мигренью. Значит, все находящиеся перед ней сооружения должны были возвести менее чем за сутки.

Сидя на корточках, примат дремал, прислонившись к стене.

Попасть в клетку можно было через дверцу в металлической стене. На двери висели схемы кормления, температурные кривые и список инъекций. Дверь была закрыта на два засова. Маделен отодвинула их и вошла.

В то мгновение, когда она перешагнула высокий порог, она почувствовала едва ощутимое жжение под кожей, как будто её нервная система вдруг перегрелась. Такое же ощущение, которое возникало, когда этиловый спирт обжигал эпителии рта и горла. Лёгкий, легкомысленный призыв желания пойти ко дну.

Она закрыла за собой дверь.

— Как я выгляжу? — спросила она.

Услышав голос, обезьяна открыла глаза. Осторожно ступая, Маделен подошла к животному на расстояние приблизительно трёх метров, села на тракторное колесо и поставила рядом колбу с мензуркой.

Нарушение границы почти протрезвило её. Приятное, отупляющее тепло, исходящее из самого центра желудка, сменилось состоянием кристально ясной сверхчувствительности. Она слышала дыхание их обоих: обезьяны и — в два раза чаще — своё. Наполнив мензурку, она выпила.

— Твоё здоровье, — сказала она.

На мгновение ей стало приятно от сознания того, что её не понимают. Потом она встретилась взглядом со взглядом примата.

Он был распахнут как пропасть.

Жгучее беспокойство охватило Маделен, словно она села в муравейник. Маделен невольно отодвинулась, а обезьяна всё равно смотрела на неё. Она почувствовала, что её разоблачили, что за ней подсматривают, её проверяют, казалось, что примат видит её насквозь — обнажённой, ненакрашенной, и более того: он видит её жалкую сущность, неуверенность, никчёмность.

Она сконфуженно встала. Ей показалось, что она сама обезьяна, потому что хотя она, конечно же, и может покинуть эту клетку, да и дом тоже, но далеко уйти ей не удастся, она сразу же натолкнётся на экономические, социальные или брачные преграды, которые ограничивают и её жизнь.

У неё замёрзли пальцы, руки дрожали, она пролила из колбы на ладонь, холод от испаряющейся жидкости обжигал её. Она встала.

— Извини, — сказала она.

Перед ней висел персик. Она подняла взгляд к ветке, с которой он свешивался, — эта была рука обезьяны. Примат протянул ей персик.

Очень медленно и осторожно она взяла золотисто-спелый, ворсистый фрукт из серой руки. Потом медленно отступила назад.

— Спасибо, — сказала она. — Я сегодня и вправду забыла позавтракать.

2

Кровать Маделен размером два на два метра была застелена розовым атласным постельным бельём. Эта кровать для неё была одновременно и коконом, и королевством, она была единственным местом в мире, где Маделен в отдельные моменты чувствовала себя в полной безопасности. Сейчас она сидела по-турецки в середине кровати, сжимая графин в одной руке и большую банку с таблетками — в другой.

Маделен нравилось представлять, что она живёт в новом летоисчислении, которое началось с двух приблизительно одновременно наступивших событий, которые вместе подвели черту под прошлым: её свадьбы и её открытия витаминов группы В.