Женщина из Пятого округа

— Ничего?

— Я сказал, что Омар был моим соседом, но я совсем не знал его и понятия не имею, кто мог его убить, вот и все.

— Они спрашивали о твоей работе?

— Пока нет.

— Пока нет?

— Сейчас я должен явиться в commissariat de policeи сделать заявление.

— Ты не должен ничего говорить о своей работе.

— Поверь мне, я ничего не скажу.

— Ты не должен ничего рассказывать о том, что видел прошлой ночью.

— Я тебе уже говорил я ничего не видел.

— Если они спросят, чем ты занимаешься…

— Буду говорить, что я писатель. Вот так. Теперь доволен?

— Если ты расскажешь что-нибудь еще, мы это узнаем. И тогда…

— Не надо мне угрожать. Я и сам не хочу светить, что работаю нелегально. Так что не волнуйся. Я не подведу.

— Я тебе не доверяю.

— У тебя нет выбора. Точно так же, как у меня нет выбора. Мне остается только доверять тебе… хотя я тоже тебе не верю. А теперь я могу получить свои деньги?

Он полез в карман и вручил мне конверт.

— Будешь молчать — все останется как есть.

— Звучит заманчиво.

— Омар был свинья. Он заслужил смерти.

Меня так и подмывало сказать: никто — даже омерзительный Омар — не заслуживает такого мрачного финала. Но я сдержался и промолчал.

— До завтра, — сказал я.

— Да, — буркнул Борода, — до завтра.

Комиссариат полиции Десятого округа находился на улице дю Луи Блан. Заурядное приземистое здание в три этажа, ничем не выделяющееся среди таких же безликих построек по обе стороны улицы. На входе дежурил офицер. Я сообщил, что приглашен инспектором Кутаром, и назвал себя. Офицер попросил меня присесть. Стулья были дешевые, пластиковые. Стены выкрашены в традиционный для учреждений бежевый цвет. Потолочные плиты пожелтели от сигаретного дыма. Повсюду были развешаны красочные плакаты, призывающие граждан быть бдительными при обнаружении забытых сумок в metro и не садиться за руль пьяными. В углу висел портрет Жака Ширака в рамке. Вскоре в дверь заглянул моложавый мужчина в рубашке с коротким рукавом и с выставленной на всеобщее обозрение кожаной кобурой.

— Мсье Рикс?

Я встал.

— Инспектор Леклерк, — представился коп.

Он провел меня вниз по лестнице. Мы оказались в просторном помещении изолятора временного содержания. На скамейке сидели двое мужчин в наручниках, прикованные к металлическому стержню. Я успел заметить, что дальнем конце длинной скамьи были свободные места, а решеткой камеры томился еще один задержанный.

— Хлопотный день? — спросил я у инспектора.

— Здесь всегда хлопот хватает, — ответил он.

Я проследовал за ним по коридору и вошел в тесный кабинет с двумя столами. Леклерк уселся за первый, отодвинул в сторону бумаги, закурил и объяснил, что готов принять от меня заявление. Он начал подробно расспрашивать, как я обнаружил труп Омара, и, естественно, задал вопрос (как до этого Кутар) о моих взаимоотношениях с соседом.

— Я встречал его время от времени в коридоре нашего дома, — диктовал я инспектору. — Периодически сталкивался с ним на улице и в quartier. Кроме этого у нас не было никаких контактов.

Закончив печатать, Леклерк зачитал вслух мое заявление и спросил, согласен ли я с изложенными в нем фактами. Когда я кивком головы подтвердил, что все так, он нажал кнопку на клавиатуре, и из стоявшего рядом принтера с жужжанием поползла распечатанная бумага.

— Пожалуйста, прочитайте, распишитесь и поставьте дату.

Когда я все это сделал, он сказал:

— Теперь нам нужно взять у вас отпечатки пальцев.

— Я полагал, меня вызвали только для того, чтобы сделать заявление.

— И взять отпечатки тоже.

Я что, подозреваемый? — едва не вырвалось у меня. Но я заранее знал ответ на этот вопрос, как знал и то, что отказ от процедуры снятия отпечатков наведет на мысль о моей виновности…

— Ведите, — сказал я.

Инспектор проводил меня в другой кабинет, где техник в два счета откатал мои пальцы, предварительно обмакнув их в чернила. Потом мне указали на умывальник.

Когда я вымыл руки, Леклерк сказал:

— Вам придется подождать, пока я занесу ваше заявление инспектору Кутару. Если он сочтет нужным задать дополнительные вопросы, вас пригласят к нему.

— Сколько времени это займет?

— Сегодня у нас много работы…

Он поднялся и проводил меня к скамье, где по-прежнему сидели двое в наручниках.

— Можете подождать здесь, — сказал Леклерк.

— Надеюсь, вы не собираетесь меня заковывать? — спросил я.

Губы Леклерка тронула кислая улыбка.

— Если только вы будете настаивать.

Задержанные оглядели меня с головы до ног. Я случайно встретился взглядом с одним из них — в его расширенных зрачках сквозила агрессивность.

— Чего пялишься, придурок? — прошипел он. — Нарываешься?

Я лишь покачал головой. Это ему не понравилось, он вскочил, чтобы броситься на меня, но наручники ограничивали его движение.

— Я тебя потом достану, — пригрозил он.

— Даже не мечтай.

Я сел на дальний конец скамьи и вытащил из кармана книгу, которую штудировал в последнее время: «Слова» Жака Превера. Мне нравились его каламбуры, но в такой обстановке я мало что понимал.