Женщина-левша

Она сидела в кино маленького городка с обоими мальчишками, оглушенная ужасающим грохотом мультфильма. У нее слипались глаза. Она задремала, но заставила себя проснуться. И все-таки голова ее упала на плечо мальчугана, продолжавшего с открытым ртом смотреть фильм. Так, склонив голову на плечо мальчугана, она проспала до конца фильма.

Ночью, стоя перед машинкой, она прочитала вслух то, что перевела.

– «“И никто вам не помогает?” – спросил посетитель. “Нет, – ответила она. – Я мечтаю о человеке, который будет любить во мне женщину, от него не зависящую”. – “А что будете вы любить в нем?” – “Вот эту его любовь”».

Она пожала плечами и ни с того ни с сего высунула язык.

Она лежала в кровати с открытыми глазами. На ночном столике стоял стакан воды и лежал складной нож. Кто-то сильно застучал в жалюзи. Она раскрыла нож, встала, надела халат. Раздался голос Бруно:

– Открой сейчас же, или я вышибу дверь. Открой, или я взорву дом!

Убрав нож, она зажгла свет, открыла дверь, выходящую на площадку, и впустила Бруно. Пальто на нем было расстегнуто, рубашка тоже. Они стояли друг против друга, потом прошли через прихожую в большую комнату, где горел свет. И там опять постояли друг против друга.

Бруно:

– Ты оставляешь свет на ночь. – Он огляделся вокруг. – И мебель ты тоже переставила. – Он взял несколько книг. – И книги у тебя совсем другие. – Он шагнул к ней. – И ты наверняка выбросила косметичку, что я привез тебе с Дальнего Востока.

Она:

– А ты не снимешь пальто? Может, хочешь рюмку водки?

Бруно:

– Да уж говори мне лучше «вы». – И после небольшой паузы: – Ну как ты? У тебя уже обнаружили рак?

Она не ответила.

Бруно:

– Здесь курить разрешается?

Он сел, но она стояла.

Бруно:

– Ты, стало быть, хорошо живешь, одна со своим сыном, в красивом теплом доме с садом и гаражом, на свежем воздухе! Сколько тебе, собственно говоря, лет? Скоро твоя шея покроется морщинами, а из родинок вырастут волосы. Ноги станут тонкими, лягушачьими, а тело превратится в трухлявый мешок. Ты будешь стареть и стареть и утверждать, что тебя это ничуть не трогает, а в один прекрасный день повесишься. Ты испустишь свой вонючий дух такой же серятиной, какой прожила всю жизнь. Как же ты проведешь время до этого мига? Верно, будешь плевать в потолок да кусать ногти, а?

Она:

– Не кричи, ребенок спит.

Бруно:

– Ты говоришь «ребенок», как будто у него для меня нет больше имени! И всегда-то ты такая рассудительная! Ох уж вы, женщины, с вашей мелочной рассудительностью! С вашим жестоким сочувствием ко всем и вся! И никогда-то вам не скучно, этаким никчемным особам! Бездельничаете, восторгаетесь сами собой и попусту растрачиваете время. Знаешь, почему из вас никогда ничего не получится? Да потому, что вы не умеете напиваться в одиночку! Словно кичливые фото самих себя, слоняетесь вы по своим изящно убранным квартирам. Из всего-то вы пытаетесь делать тайну, повизгивая от собственного ничтожества, этакие молодчины, подавляющие ближних своей тупой человечностью, автоматы, готовые объявить недееспособным каждое живое существо. Обнюхивая землю вокруг себя, вы ползаете взад-вперед по жизни, пока в смертный час у вас не отвалится челюсть. – Он сплюнул. – Ты и твоя новая жизнь! Я еще не видел женщины, которая надолго изменила бы свою жизнь. Мимолетные увлечения – и снова старая песня. Знаешь что? Все твои нынешние поступки ты когда-нибудь станешь перебирать в памяти, как пожелтевшие газетные вырезки, вспоминать их как единственное событие в жизни! И тогда ты поймешь, что всего-навсего погналась за модой: зимней модой Марианны!

Она:

– Ты все это заранее придумал. Не правда ли? Ты вовсе не хочешь поговорить со мной, вовсе не хочешь побыть со мной.

Бруно закричал:

– Лучше уж я поговорю с призраком!

Она:

– Как же ты жалок, Бруно!

Бруно:

– Ты так говоришь, чтобы меня обезоружить.

Они долго молчали. Но вот Бруно рассмеялся, повернулся было, собираясь уйти, передумал:

– Я пришел пешком. Я хотел тебя изничтожить. – Она подошла к нему, но он торопливо сказал: – Не прикасайся ко мне. Пожалуйста, не прикасайся ко мне. – И после небольшой паузы: – Иной раз мне кажется, что ты проделываешь надо мной опыт; тем, что сейчас происходит, ты подвергаешь меня испытанию. Мысль эта меня чуть-чуть успокаивает. – И еще после паузы: – Вчера мне вдруг подумалось, что временами неплохо было бы, если бы бог существовал на самом деле.

Она посмотрела на него долгим взглядом и сказала:

– А ты сбрил бороду.

Бруно отмахнулся:

– Еще неделю назад… А у тебя новые занавески.

Она:

– Да нет же, это старые… Стефан будет рад, если ты ему как-нибудь напишешь.

Бруно кивнул, и она улыбнулась.

Он спросил, почему она смеется.

Ей сейчас пришло в голову, ответила она, что он первый взрослый, с которым она разговаривает за последние дни.

Они долго, слегка жестикулируя, словно разговаривая про себя, стояли друг против друга, потом Бруно спросил, как же ей живется.

Она ответила, будто говорила не о себе, очень спокойно:

– Когда ты дома совсем одна, быстро устаешь.