Женщина-лиса

Я махнула рукой, и няня принесла ребенка. Он распеленал ребенка:

— Что за ребенок! Жена, ты просто великолепна! Какой здоровый красивый мальчик!

Я ничего не сказала. Сквозь полузакрытые веки я видела тень мужчины, копошащегося в грязи, темноте, в изорванных одеждах, целующего детеныша лисы в слипшиеся глазки.

41. Дневник Шикуджо

Иногда, когда человек знает, что расставание — это к лучшему, прощание может быть довольно простым. Но даже тогда это все равно больно.

Самым трудным прощанием для меня было прощание с принцессой. У меня не было возможности вернуться к ней до того, как я получила это ужасное письмо из деревни. И теперь я вынуждена была уехать, даже не навестив ее. Я написала ей письмо: широкие мазки чернил на белой бумаге в бежевую крапинку, перевязанной травинкой бледно-золотого цвета. Я все ей объяснила и в конце написала стихотворение:

Ночи стали длиннее, чем дни.
Они мне кажутся бесконечными,
Когда я понимаю, что не увижу вас перед отъездом.

Она написала мне ответ на бумаге шафранового цвета, перевязанной высушенной астрой:

Там, куда я ухожу сейчас, ночи бесконечны.
У меня будет время для моей грусти.
Мы больше не встретимся в этой жизни.
Мы встретимся в Чистой Земле.
Будь сильной и живой.

Она написала, что ей становится хуже. Она уедет в монастырь сразу же, как табу на движение на юг позволит ей это сделать. Я подумала о ее длинных волосах, которые придется обрезать, и заплакала — как будто волосы были женщиной, как будто они были ее жизнью. Я молилась восьми миллиардам богов и всем Буддам — всем, о которых я могла вспомнить.

В последнее время у меня было слишком много прощаний. Я думаю, их должно быть меньше.

42. Дневник Кицунэ

Люди постоянно усложняют себе жизнь. Так и время после рождения ребенка было осложнено всевозможными церемониями. У лис все проще: мать спит и ухаживает за детенышами, чистит их, ест пищу, которую ей приносит самец.

У людей все было сложнее. Первые семь дней мы носили белое — не самый удачный выбор цвета, когда сидишь с новорожденным. Мне приходилось думать о каких-то церемониях и ритуалах, когда все, чего я хотела, — это спать и заботиться о ребенке. Первая церемония — перерезание пуповины. Потом — первое купание (и многие последующие купания с обязательными ритуалами дважды в день); чтения, преподнесения пеленок в подарок, подарки священнослужителей и слуг, подарки родственников — все это сопровождалось неизбежными ритуалами.

У изголовья ребенка мы ставили специальные амулеты на счастье: веточка сосны, дикий апельсин, золотая монетка, щепка дерева, вырезанная так, чтобы она была похожа на кожу носорога, пучки травы. От всего этого ребенок плакал, что было вполне предсказуемо, но мы не могли сказать, было ли это благоприятно или нет.

Каждый день в течение месяца устраивались банкеты, но, к счастью, мое присутствие на них не предполагалось. Знатные и влиятельные люди из столицы приезжали на эти банкеты. Они поздравляли Йошифуджи, произносили тосты в честь его сына (которого мы назвали Шонен, «мальчик», потому что никак не могли придумать другое имя), играли в триктрак, читали стихи и пили.

Во время последнего банкета Йошифуджи подарил сыну меч. Я даже не думала, что в магическом мире могло быть столько людей, но мой муж был важным человеком. Все мужчины, приезжавшие из столицы, были без исключения красивыми, умели красиво говорить и четко излагать свои мысли. Иногда сквозь сон я слышала их голоса; я видела, как они приезжали и уезжали, но никогда не видела их ни до, ни после этого.

После того как я родила ребенка, я перестала уделять такое внимание условностям и правилам приличия.

На пятнадцатый день пришел Йошифуджи и покормил Шонена рисовым пирожком — наверное, на удачу. Позже в этот же вечер Йошифуджи хвастался, что у его сына вылез новый зуб — первые два уже появились.

Я все время была как во сне.

43. Дневник Шикуджо

Путешествие назад в имение напоминало ночной кошмар.

За несколько дней пути дорогу размыло, пыль превратилась в грязь, липкую и тягучую, как сироп. Ось моей кареты сломалась. Две служанки выпали из кареты на дорогу, но, к счастью, дело обошлось парой испачканных платьев и истериками. Слуги-мужчины помогли нам перейти через грязь, потом отправились в соседнюю деревню за кузнецом, чтобы тот починил карету.

На то, чтобы заменить ось, ушло три дня. За это время Тамадаро и его няня успели простудиться, и нам пришлось искать местного целителя, чтобы он приготовил им имбирный сироп и сделал примочки. Они поправлялись медленно, и мы вынуждены были задержаться еще на несколько дней, чтобы дать им полностью выздороветь. Ужасно было еще и то, что мы все почти не могли спать из-за постоянного стука пугал на поле.

На то, чтобы вернуться в имение, ушло три недели.