Женщина-лисица. Человек в зоологическом саду

Этот зверь обитает в густых лесах, за высокими холмами,
Или в расселинах среди острых, обрывистых утесов;
Осторожны и ловки его повадки, ум изворотлив;
Движенья быстры,
Приспособлены ко всякой надобности,
Карабкается ли он по высоким стволам деревьев
Или качается на длинной ветке.
Перед ним темные глубины неизмеримого потока,
За ним — молчаливые ущелья одиноких гор.
Ветки и прутья — его качели,
По гнилым сучьям переправляется он через
Опасные места; скачок за скачком,
Будто мотылек, порхающий в кронах деревьев.
Иногда он бродит с больным рассеянным видом,
Затем внезапно появляется,
Сияя от радости. Он прыгает вверх,
Становится на дыбы, потом удирает.
Он показывает когти, скалит острые зубы,
Танцует на глине, вязкой и хлюпающей,
Внезапно поворачивается и легко проходит мимо…
О, каким языком можно рассказать
О всех его штуках?
Увы, есть то, что
Роднит его с племенем людей: их сладость — его сладость,
Их горечь — его горечь.
Он любит сахар из отстоя
Пивных дрожжей на дне ушата;
И если там, где он пройдет, вина оставят люди,
Бежит он к чаше
И жадно пьет!
Потом шатается, ослепший и тупой,
Мрак опускается перед его глазами.
Он спит и ничего не знает.
Тогда охотники, схватив его за гриву,
Привязывают на веревку и ведут дамой,
Чтобы оставить в стойле или во дворе,
И днями напролет толпа зевак
Глазеет на него, раскрывши рот.

Джо Теннисом подходил раза три-четыре за то время, что Кромарти читал, и пытался начать разговор, но Кромарти не обращал внимания на его замечания и даже не поднимал головы.

К счастью, много публики пришло посмотреть на своего старого любимца Кромарти, который наконец-то вернулся, а заодно и взглянуть на нового чернокожего человека: он вызвал не меньше разговоров, чем некогда сам Кромарти.

Появление публики оказалось очень кстати по двум причинам: во-первых, это отвлекло Джо Теннисона, и он целиком отдался тому, чего больше всего желал в жизни, — демонстрации своей персоны, а во-вторых, Кромарти, совершенно не обращая внимания на зрителей, мог показать себе, что он в состоянии держаться как всегда бесстрастно. Именно благодаря этому негр не мог обидеться на то, что с ним обращаются так, словно его не существует. Я должен пояснить, что Кромарти не имел предубеждения против своего соседа из-за того, что тот был чернокожий, как не был в принципе предубежден против цветных людей. Теннисон вообще был первым негром, с которым он разговаривал. В то же время Кромарти почувствовал к нему антипатию, с течением времени все возраставшую. На другой день, едва войдя в клетку после завтрака, он увидел дожидавшуюся его Жозефину. Она стояла в некотором отдалении, поглядывая на дверь «Обезьяньего дома» (если называть его старым именем), и Кромарти неожиданно для себя крикнул:

— Жозефина, Жозефина, что вы там делаете?!

Девушка повернулась к нему. Ее появление так взволновало Кромарти, что какое-то время он не мог выдавить из себя ни единого слова, а когда это ему наконец удалось, голос его звучал так ласково, как еще ни разу не звучал с начала его добровольного заточения. Жозефина тоже не могла некоторое время смириться с присутствием Теннисона, который сидел, развалясь в кресле, в нескольких шагах от них и вставил в глаз монокль в золотой оправе, чтобы получше рассмотреть ее. Затем он уронил монокль, словно еще не научился пользоваться им, впрочем, так оно и было, негр купил его всего неделю назад.

Время шло, Жозефина так и не смогла ничего сказать Кромарти, она только поздравила его с выздоровлением и добавила, что очень рада, что он снова здоров. Затем она поблагодарила его за то, что он окликнул ее и позволил ей поговорить с ним.