Женщина модерна. Гендер в русской культуре 1890–1930-х годов

Однако аргументы Рейснера против Дункан не ограничиваются приведенными выше. Поскольку его статья, как мы уже отмечали, имеет явную антикапиталистическую направленность и изобличает пороки этого строя, то и Айседору он вписывает в систему координат капитализма, подчеркивая ее предприимчивость, умение создать «фурор» и на этом «сколотить состояние». В 1903 году танцовщица еще не открыла свою школу, но уже буквально через год все ее огромные гонорары будут уходить на содержание уникального учебного заведения, не приносившего ей никакого дохода, а в конце жизни, находясь постоянно в нужде, она станет сожалеть о своей непрактичности. Об этом же качестве вспоминали и многочисленные мемуаристы. Но Рейснеру в свете его идей кажется, что Дункан, «фурорная американка»[341], интересуется лишь собственным обогащением и ради этого обманывает своих преданных поклонников. Елена Коц комментирует слова профессора о том, что «Изадора Дункан нашла хорошее средство составить себе состояние» и что «борьба за существование в капиталистическом обществе очень тяжела — на какие уловки тут не пустишься?», переходя на язвительный тон и с издевкой добавляя: «Как хотите, а все-таки экономическое объяснение явления. Не слишком ли оно только просто?»[342]

Довольно подробный пересказ брошюры Дункан «Танец будущего», с которым, как мы уже отмечали, именно Рейснер начал знакомить российскую публику, пересыпан таким количеством обидных и уничижительных комментариев, что, конечно, кроме скепсиса, не вызывает ничего. «Пошлые замечания» и «несправедливые нападки» заставляют Елену Коц сделать попытку «реабилитировать [Дункан] перед русской читающей публикой»[343].

С удивительной прозорливостью оппонентка профессора говорит о том, что мечта Дункан о новом танце, призванном гармонизировать личность, улучшать жизнь, несмотря на ее кажущуюся утопичность, станет когда-то реальностью (что, отметим, и произошло уже в XXI веке, спустя столетие после опубликованного манифеста Дункан):

Не мешает помнить, что утопии не раз являлись предвестниками будущего, мыслью, пронизывающею пелену веков. Над утопиями смеялись потому, что они слишком шли вразрез со всем строем современности, со всем обычным, а потому будто бы нормальным. Но прошли долгие годы и воскресли старые утопии, но они стали на твердую конкретную почву и потеряли свой характер воздушных замков. Мечты стали действительностью, и теперь уже смеяться над ними поздно; теперь можно только идти об руку с жизнью или бороться с ней.

Не знаю, к таким ли счастливым утопиям надо отнести мечты Дункан о возрождении силы, красоты и гармонии. В настоящее время налицо еще слишком мало элементов для конкретного осуществления ее идей и даже для утверждения, что со временем они осуществятся. Но во всяком случае ее стремление является вполне законной реакцией против так называемой культуры капиталистического общества, культуры, которая ведет к полному извращению физической и моральной природы человека. Залогом успеха идей Изадоры Дункан является пока лишь одно: неизбежная гибель капиталистического строя, разлагающегося от внутренних противоречий и от все усиливающегося напора извне. Падение капитализма создаст ту почву, на которой страстная проповедь Дункан не встретит ни насмешки, ни поругания. Пусть же подготовляет она в настоящем борцов для будущего[344].