Женщина на корабле приносит Не счастье

В ладанке Конрада действительно хранился великий артефакт — алмаз императорского дома Ши-Зинг. Око света. Письмена, выгравированные на нем, гласили: «Свет несу я тем, кто способен видеть свет». Да еще и благословение, да сила сильфиды…

Нестерпимый свет объял Абдорна мгновенно, заставляя его гореть в этом ярком свечении, корчась и крича от боли.

— Как видите, не всякому дозволенно касаться Ока света, — спокойно проговорил Валид, подходя к несчастному и снимая с него артефакт.

— Можете оставить его себе, ваше высочество, — сказал Конрад, обнимая Анхелику.

— Да? Что ж, благодарю, — хищно улыбнулся тот.

Открыл ладанку, извлек оттуда большой продолговатый алмаз призматической формы, испещренный письменами. Сжал в ладони.

— Вот и я получил то, что хотел, — довольно проговорил Валид, возвращая камень на место, и надел ладанку на шею. — Желаю всем счастья. Настала пора вас покинуть. Надеюсь, нет возражений?

Возражений ни у кого не было.

— Вас, принц Эджуб, я ожидаю в Перкиссе. Как только закончите тут все дела, приезжайте принять должность. А лорда Абдорна… — он покосился на неподвижно лежащее на палубе тело. — Я заберу с собой.

Смазанный взмах просторной одежды — и с палубы исчезли и наместник, и бесчувственное тело его первого советника.

Онемевшие свидетели невероятной сцены наконец обрели дар речи.

— А ты как же? — прошептала Анхелика, глядя Конраду в глаза.

И странное дело, вроде артефакта нет, а она по-прежнему ощущала исходящий от него свет. Конрад ничего не ответил, только улыбался, гладил ее по волосам. Потом прошептал:

— Больше не сбежишь из-под венца?

Она смутилась, покраснела, но покачала головой.

Подошел Эджуб. Они с Конрадом обнялись по-братски.

— Спасибо, друг, ты не представляешь, что для меня сделал… — прошептал Конрад.

Глаза у Эджуба на миг стали грустные, но магриб был бы не магриб, он немедленно отшутился:

— Эй, вот я и поймал Вольный Ветер! Представляешь, что теперь ты мне должен?

— Должен! Что хочешь, все отдам!

Магриб, вздохнул, опустив голову, приложил руку ко лбу и сказал:

— Ну, наверное… Пригласи меня на свадьбу?!

Все разом расхохотались. И даже команда, с замиранием сердца следившая за тем, как развивались события. Поскольку кэпа любили все, то всем, скрепя сердце, пришлось смириться с мыслью, что женщина на корабле приносит эээ… счастье.

* * *

А потом все были приглашены к Эджубу в замок.

Именно там, в Энио, этим же вечером состоялось тихое бракосочетание Конрада и Анхелики. Вместо отца девушку к алтарю вел Ариф, Эджуб был свидетелем жениха. А после — маленький семейный ужин. Потому что грандиозную, устроенную по всем правилам свадьбу предстояло сыграть дома. В замке Кроншейд, где по традиции праздновали свадьбы все наследные принцы и короли Маркленда.

— Эджуб, Ариф, возражения не принимаются, вы едете с нами! — сразу заявил счастливый новобрачный.

Потом подмигнул Анхелике и шепнул, многозначительно поглядывая на Эджуба:

— У нас там столько молоденьких принцесс на выданье, возможно, некоторым повезет?

Ариф, услышав слова Конрада, оживился, а Эджуб только покачал головой и закатил глаза. Но в душе молодого человека мелькнул далекий трепет предвкушения, будто что-то в нем сделало шаг навстречу судьбе.

* * *

Ночевать отправились на «Маркленд». Эджуб, приглашая их к себе, думал обеспечить другу райские условия, но Конраду хотелось в свой дом. А корабль уже долгие годы был его домом. И все-таки он согласился бы провести лучшую ночь в своей жизни здесь, в замке друга. Все решила Анхелика. Когда он, улучив момент, спросил, шепнув на ушко, где бы она хотела спать сегодня, девушка зарделась и проговорила чуть слышно:

— В нашей каюте.

О… В нашей…

Конрад сначала задохнулся, а как пришел в себя, так они сразу же и удрали на «Маркленд». Команда в полном составе попросилась в увольнение на берег, чтобы не мешать кэпу налаживать семейное счастье, Конрад по случаю был широкий и добрый. За исключением дозорных, все остальные устроили забег в ширину по злачным местечкам тихой гавани Энио. Так что корабль остался в полном распоряжении молодых.

Конечно, не обошлось без шуток и подколов, но острое слово, хоть и вызывает румянец, служит для того, чтобы жизнь стала ярче. И посмеяться над собой.

Они еще смеялись, входя в коридор, но смех сам собой утих, сменившись взволнованным предвкушением.

— Пришли… — вздохнула Анхелика, ласково проводя ладонью по деревянной переборке. — Я уже и не надеялась больше сюда попасть.

Конрад стоял сзади, любовался, стараясь не дышать, чтобы не спугнуть ее непосредственную радость. Прикосновение к обшивке казалось ощущал кожей, ведь корабль за столько лет стал как бы частью его самого.

Девушка обернулась, стеснительная улыбка коснулась губ, она пожала плечиками, покраснела и хихикнула:

— Ты помнишь…?

— О, как ты возмущалась по поводу каюты? Конечно помню. Ты тогда показалась мне мелкой вздорной пигалицей.

— Пигалицей!?

— Да, очень симпатичной, мокрой маленькой девчонкой… — промурлыкал он придвигаясь ближе.

— А ты…! Ты показался ужасным ловеласом и язвой! Вот!