Женщина на лестнице

– Он не дает согласия, а его адвокаты затягивают развод. – В ее голосе послышалось раздражение, и я не понял, чем его объяснить – несогласием Гундлаха или моим любопытством.

– Извините…

– Вам не нужно постоянно извиняться.

– Я… – Мне хотелось возразить, что я вовсе не извиняюсь постоянно, однако я промолчал. Я сидел, не зная, как сказать, что хочу ей помочь, что готов сделать для нее все возможное, все ей отдать, что я люблю ее.

– Ну и влипла же я с обоими моими мужчинами! Один хочет продать меня, другой, похоже, готов меня насильно увезти. – Она усмехнулась. – А вы? Чего хотите вы?

Я покраснел:

– Я… я причастен к тому, что вы оказались в такой ситуации, и хочу сделать все, что в моих силах, чтобы вы выпутались из нее. Если я вам… если бы вы меня…

Она взглянула на меня – удивленно, растроганно, сочувственно? Я не мог истолковать ее взгляд. Потом, улыбнувшись, она провела ладонью по моей голове, затылку, плечам, затем коротко обняла:

– Я попалась в руки злодеев, но не пропаду. Придет добрый рыцарь и спасет меня.

– Вы смеетесь надо мной? Я не считаю себя каким-то особенным. Просто я… я люблю тебя.

16

Я люблю тебя – я сразу почувствовал, что говорить «тебя» было неправильно. Однако «я люблю вас» звучало бы не лучше. Наверное, если «я люблю тебя» звучит неправильно, следует промолчать. Но когда душа переполнена, слова сами рвутся наружу. Мне тут же захотелось исправить ошибку, объясниться.

– Это случилось, когда ты пришла в офис. Ты говорила о любви, о том, что, когда женщину любят по-настоящему, она становится возлюбленной, матерью, сестрой, дочерью, говорила о счастье, которое даруется любовью, таком большом счастье, что нам завидует Бог. При этом ты улыбалась, и в улыбке были счастье, боль, мудрость и обещание… Нет, мне ты ничего не обещала, ничего такого, на что я бы мог рассчитывать, вовсе нет… это обещание было… космическим, я знаю, ты говорила о любви и о женщинах вообще… Но… ты и есть для меня такая женщина, поэтому любить тебя и быть любимым – это…

– Тсс, – она опять положила руку мне на плечи и притянула к себе, – тсс… – (Я умолк, надеясь продлить объятье, и закрыл глаза.) – Если ты действительно хочешь мне помочь…

– Что надо сделать? – Я открыл глаза. – Что?

– Ты мог бы… – Замолчав, она убрала руку с моих плеч. Я тоже выпрямился. Наконец она заговорила, сначала медленно, потом все решительней: – Когда в воскресенье мы поедем к Гундлаху… Карл не захочет брать мою машину, возьмет свой микроавтобус «фольксваген». Я могу… я дам тебе свои ключи от микроавтобуса. Когда мы зайдем в дом Гундлаха, ты проберешься в микроавтобус и спрячешься за водительским сиденьем. Карл вынесет картину из дома, положит в машину, захлопнет дверцу. Тут важно, чтобы ты сразу уехал. Чтобы сразу рванул с места. Если Карл сумеет распахнуть дверцу и запрыгнуть в машину, все пропало. Если же все получится… Я уверена, Карл подумает, что Гундлах решил его обмануть, бросится в дом, начнет винить Гундлаха, и я, пока оба будут спорить, сумею улизнуть. За домом Гундлаха дорога делает поворот. Там кончается сад, ты притормозишь, подождешь меня, я перелезу через стену и сяду к тебе в машину.

Я постарался отреагировать с таким же хладнокровием, с каким она изложила свой план.

– А Швинд припаркуется так, чтобы мне не пришлось разворачиваться?

Она кивнула:

– Я позабочусь об этом. О воротах не беспокойся, их закрывают только на ночь. – Ирена улыбнулась мне. – Если ты рванешь с места, как только захлопнется дверца, и если я убегу, как только мои мужчины сцепятся, у нас все получится.

Мне не понравилось, что она сказала «мои мужчины», но я промолчал. Я представил себе спускающийся по склону холма участок перед домом Гундлаха, дорожку от ворот к дому, деревья и парковку. Да, пожалуй, я сумею незаметно забраться в микроавтобус. Я не знал, что произойдет, если план сорвется, я зашел за черту, которую никогда не переступал. Но я был полон решимости.

– А когда ты сядешь ко мне в машину, куда мы поедем?

Она опять провела ладонью по моей голове:

– Куда ж еще?

17

Это могло означать только одно – ко мне. Я был счастлив. Теперь мы вместе. Мы вместе сделаем дело, вместе победим, вместе сбежим. Но бежать не обязательно, можно остаться – в чем ее могут обвинить? А меня? Я размечтался о нашей совместной жизни. Снимем ли мы большую квартиру или маленький дом, станет ли она ухаживать за садом, готовить еду, чем будет заниматься с утра до вечера, любит ли она путешествовать и куда предпочитает ездить, много ли она читает и что, если?..

– Мне пора. – Оборвав мои мечтания, она встала.

Я тоже встал:

– Можно тебя проводить?

– Здесь всего несколько шагов. – Она показала на Музей прикладного искусства.

– Ты…

– Я там работаю. Занимаюсь дизайном.