Женщина на сторожевом посту

— Вы нас, женщин, не больно жалуете, генерал, — воскликнула Салтыкова, — мне это известно.

— Особенно тогда, — перебил ее Суворов, — когда вместо поварешки они размахивают шпагой.

— Стало быть, вы тоже относитесь к числу тех героев, которые боятся женщин и охотно отводят им подчиненное место, поскольку нутром чуют, что женщина от природы предназначена быть повелительницей мужчины, — парировала прекрасная амазонка. — Однако до тех пор, пока в России на престоле сидит женщина, вам придется смириться с тем, что мы обладаем такими же правами как и вы, и, следовательно, также важнейшим из них правом сражаться и умереть за отечество. Милость царицы доверила мне полк, генерал, и я надеюсь под градом пуль представить вам доказательство, что я тоже достойна этой милости.

— Вам с ней не справиться, генерал, — с улыбкой воскликнул Потемкин, — давайте заключим с ней мир, пусть она примет участие в нашем военном совете, она не проговорится, я за нее ручаюсь.

— Тогда к делу, — сказал Суворов, — нам, я думаю, следует начать с того, что мы блокируем Очаков[10] и возьмем его прежде, чем успеет подтянуться турецкая армия.

— Таков и мой план, — ответил Потемкин.

— Но для того, чтобы окружение крепости было полным и осаде нельзя было помешать, — продолжал Суворов, — отдельный корпус должен незамедлительно форсировать Буг[11] и действовать против тех турецких соединений, которые собираются под Троицким.

— И вы хотите лично командовать этим корпусом?

— Да.

— Хорошо, я поручаю вам командование им, — согласился Потемкин, — однако вы ни в коем случае не должны ввязываться в сражение, поскольку вам будут противостоять превосходящие силы противника.

— Кто это говорит?

— Мои лазутчики. Там сосредоточивается главная армия неприятеля.

— Не верю, — сухо проговорил Суворов.

— Петр Огриш, мой лучший разведчик, видел в лагере великого визиря,[12] следовательно, нет никаких сомнений, что это именно так.

— Кто сказал Петру Огришу, что тот, кого он видел, действительно был великим визирем?

— Он видел его скачущим на коне, на нем была должностная шуба из белого атласа с черным собольим мехом, учтюрк, который, как вы прекрасно знаете, кроме великого визиря никто не смеет носить. И еще он видел на его тюрбане великолепный султан из двух перьев цапли. Итак, осторожность, прежде всего осторожность, и никакого сражения.

— Я выступаю завтра утром на рассвете, — сказал Суворов.

— Григорий Александрович, — теперь быстро обратилась к Потемкину графиня Салтыкова, — позвольте, пожалуйста, мне со своим полком присоединиться к корпусу генерала Суворова.

— Прошу вас, ваше превосходительство, — вмешался Суворов, — избавить меня от всех нижних юбок.

— Почему, генерал? — возразил Потемкин. — Научитесь все-таки галантно относиться с дамами.

— Избавь меня Господь от эдакого учения, я никогда не научусь этому, — пробормотал Суворов.

— Ну, может быть, вы все-таки попробуете, генерал, — рассмеялся Потемкин, — если мы дадим вам с собой такого хорошего наставника, как красивая и неустрашимая графиня.

— Стало быть, я присоединяюсь? — обрадованно спросила она.

— Да, графиня, однако не забывайте, пожалуйста, что отныне вы находитесь под командованием Суворова, — ответил тавриец.

— Ах! Я приложу все усилия, — воскликнула она улыбаясь, — чтобы вскоре он оказался под моим.

На следующий день, едва занялась заря, Суворов со своим корпусом вышел из лагеря под Херсоном и форсированным маршем, оставляя крепость Очаков слева, двинулся навстречу туркам. Симбирский полк под командованием Салтыковой совместно с несколькими казачьими сотнями составлял арьергард. Во время всего перехода генерал не видел прекрасную амазонку. Когда он получил от лазутчиков известие, что неприятельская армия заняла позицию под Кинбурном, и после разведки местности убедившись в достоверности этого сообщения, он пошел прямо на нее.

Стоял дождливый летний день, пасмурный и облачный, войска сделали привал на промокшей земле, а в это время казаки уже вошли в боевое соприкосновение с неприятелем и выдержали небольшую стычку с иррегулярной турецкой конницей. После заката солнца Суворов собрал свой штаб и всех офицеров.

— Завтра я намерен дать туркам сражение, — сухо проговори он. — К восходу солнца каждый должен быть наготове, спокойной ночи, товарищи. — Затем он обратился к графине Салтыковой: — Еще несколько слов с вами, мадам!

Когда они остались одни, он, заложив руки за спину и расхаживая взад и вперед, сказал:

— Графиня, я еще раз советую вам покинуть меня, я не какой-нибудь парадный генерал, экспедиция, к которой вы присоединились, чревата серьезными опасностями. Потемкин ничего не смыслит в войне. Я не стану безучастно наблюдать за турками, как он предполагает, а буду атаковать и сражаться.

— Простите меня, генерал, если я осмеливаюсь напомнить вам о полученных вами приказах и о согласованной тактике, — возразила графиня, — и делаю я это из симпатии к вам, поскольку мне было бы очень жаль, если б вас постигло несчастье.