Женщина на заданную тему

И как-то она прозевала, когда они собрались уезжать. Всегда все замечала, мама еще ругала за любопытство, а тут как гром среди ясного неба – дядя Миша возвращается в Одессу. Конечно, со всей семьей. Война еще шла, но Одессу освободили, они все по радио слышали. Гарик, глупый, придумал, что она с ними поедет. Сразу видно, что маленький. Как она могла без мамы поехать! Да еще папа куда-то пропал на своем трудовом фронте, совсем письма не приходили.

Так они и уехали. Мама с тетей Олей почти не попрощались, наспех, все были уверены, что скоро встретятся. А Гарик ей на время свой ножик подарил, шикарный самодельный ножик.

– Когда приедешь, – сказал, – отдашь обратно. Она не обиделась, она знала, что ему не ножика жалко, просто он хочет, чтобы они скорее встретились. Все тетю Олю провожали, и Кох, и Старый Казах, а Алтын даже заплакала. И конечно, никакое платье она не брала, зря бабушка придумала.

А вскоре они и сами уехали. Их дядя забрал, папин брат, он недалеко, на Алтае, в эвакуации был, с заводом. Просто он раньше думал, что они на том пароходе утонули, а потом через дядю Мишу и нашел. Дядя за ними приехал на машине, все ужасно обрадовались, только странно было видеть, как он все бабушку обнимал и твердил «мама, мама», будто не взрослый человек, а малыш какой-нибудь, вроде Андрюши. Дядя же им рассказал, что Одессу снова немцы захватили, и вся семья дяди Миши пропала, может, успели куда-то уехать, а может, и нет.

Горевала ли она? Наверное, не очень. Мала была, да и слишком много несчастий накопилось. Папа не возвращался. А еще двух бабушкиных детей, дочку и сына, убили в Киеве, в районе со звонким названием Бабий Яр. Мама очень много работала, школа началась, жили они тесно – все в одной комнате, дядя сделал двухэтажные нары, так и спали. Потом и дядя уехал, вернулся в Москву вместе со своим заводом, и бабушку забрал. А комната им досталась. Мама работала на заводе, скоро ее повысили в должности, переехали в комнату побольше, а потом даже в двухкомнатную квартиру. Уже понятно было, что никуда они с этого места не тронутся. Она вступила в комсомол, все мечтала уехать учиться в большой город, но как-то не собралась. Да и у них в городке был хороший политехнический институт. А вскоре вышла замуж за спокойного доброго человека, техника с электростанции, родился сын. Смешно сказать, очень ей хотелось сына Гариком назвать, но назвала, конечно, по папе – Александром.

Папа умер в январе 42-го, но они узнали только после войны, от папиного товарища по трудовому фронту. Их послали на станцию, грузить вагоны. Условия были очень тяжелые, и еды почти никакой, всё отправляли на настоящий фронт, вот папа и решил пойти ночью в город и обменять простыню на хлеб. У него была личная простыня, из дому, но какой в ней прок, если они из-за холода прямо в пальто спали. Папа себя считал самым здоровым, там ведь все белобилетники были, – у кого язва, у кого ноги больные, а он только видел плохо. В город он дошел нормально, и хлеб выменял, а на обратном пути заблудился и замерз. Может, очки потерял, а может, просто темно было. Так его с хлебом и нашли, хлебом и помянули.

Это надо же, никогда газеты не любила читать, а тут открыла и сразу наткнулась: «Лауреаты премии Ленинского комсомола. Г. М. Зенюк за документальные фильмы “Морская душа” и “Острова”».

– Мама, – засмеялась она, – а вдруг это Гарик? Он же моряком хотел стать, и сочинял здорово, и инициалы подходят. Может, в газете знают? Там и адрес указан – Отдел пропаганды Гостелерадио СССР, и телефон. Может, позвонить?

– Да, – ответили в телефонной трубке – есть такой, Зинюк Георгий Михайлович, морской офицер. Только он сейчас в отпуске. В Одессе.

– Мама, – закричала она, – я еду! Что хочешь, а я еду, это же раз в жизни такое бывает!

За дверью стоял дядя Миша, настоящий дядя Миша, почти и не постарел. Но самое удивительное, он стоял на двух ногах, без всякой деревяшки!

– Ох, я с этой ногой намучился, – засмеялся дядя Миша. – Каждый год нарывала, и все гной тек, неделями не спал. А однажды вместе с гноем вытек осколок, и нога разогнулась! Так-то!

Комната была очень нарядной, с коврами и пианино, приятно посмотреть, но она сразу потянулась к окну. Такой низкий подоконник, у самых колен, и двор внизу – тесный узкий… Но простыни все-таки висели. Белого цвета, «как флаги», вспомнила она и засмеялась радостно.

Тетя Оля, конечно, принялась плакать: «Деточка! А мы-то вас искали! Невестушка наша!» Хороша невестушка, тридцать лет, сын в первом классе!

– А Гарик все не женится, – вздохнула тетя Оля, – погуляет, погуляет и к нам возвращается, разборчив очень.

Гарик, вот кто изменился! Огромный дядька в морской шинели, никогда бы не узнала. Но все такой же мальчишка и фантазер. Срочно ему надо было ей Одессу показать – ночью, под дождем! Они шли по мокрой набережной и вспоминали Старого Казаха, иван-чай, жареное просто. Он все крепче сжимал ее ладони, и это все меньше походило на безобидную встречу двух старых друзей.

– А почему ты не женишься? – спросила она. – Разборчив очень?