Женщина нашего времени

— Как Элис? — Харриет склонилась над свертком, лежащим на ковре. Малышка уставилась на нее серьезным взглядом. Харриет представила себе, какой она должна казаться ей — огромной темной луной, закрывающей свет. И она быстро откинулась назад.

— С Элис все в порядке. Она спит лучше, чем Гарри. У нас теперь уже только одно кормление ночью.

— А это хорошо?

— Да. Кажется, что жизнь начинается снова, — Дженни сдвинула брови. — Я не хочу, чтобы это прозвучало, как жалоба, да я и не жалуюсь. Только ты и Джейн знаете, как я хотела их.

Затем она потянулась к Гарри, как если бы невидимая рука хотела похитить его, и держала его до тех пор, пока он не издал жалобного вопля. Дженни рассмеялась над самой собой.

— Сон стал просто роскошью.

— Сочувствую, — ответила Харриет. — Расскажи мне, что ты делала.

Дженни жестом указала на маленький, обнесенный стеной сад, тенистый, засаженный плющом, манжеткой и гвоздикой, с небольшим участком земли в центре, освещенным солнцем, и на высокий дом за ее спиной. Харриет посмотрела вверх на его окна и на те окна, которые простирались в обе стороны от него и на другие здания в ряду домов, в которых, вероятно, жили такие же семьи, как семья Дженни, — мужья, жены и растущие дети.

Она внезапно почувствовала, что ее вид режет глаз, когда она сидит на уголке клетчатого коврика в своем театральном наряде.

— Ну, вообщем так, — сказала Дженни. — Клуб в час дня, чай с другими матерями, парк, магазины и детская поликлиника. Это не производит особого впечатления по сравнению с тем, что делаешь ты.

Харриет не смотрела на нее. Она срывала травинки на лужайке и укладывала их в две аккуратные параллельные полоски на коврике.

— Можно поспорить, что ты делаешь гораздо более важную работу, чем я.

Это был не тот спор, который Харриет хотела бы продолжить. Она знала, что они могут бесконечно нахваливать друг друга и что эта похвала никоим образом не изменит оценки, даваемой каждой из них. Она обрадовалась, когда Элис начала капризничать, а потом заплакала по-настоящему. Дженни подняла ее, расстегнула спереди платье и поднесла ребенка к груди. Тут показался Гарри, размахивающий лопаткой, но Дженни осторожно его отогнала.

— Что ты чувствуешь? — спросила Харриет, наблюдая за жадным посасыванием.

— Удовольствие, — ответила Дженни. — Утешает то, что я могу дать ей все, в чем она нуждается. — Затем она добавила: — Сейчас.

Харриет вздохнула.

— Я думаю, что я слишком эгоистична, чтобы быть матерью, — проговорила она как бы про себя.

— Нет, это не так. Ты, может быть, эгоистична во всем, кроме отношения к детям. Ты видела Джейн? — вдруг спросила она.

Харриет отрицательно покачала головой.

— Нет. Я никого не видела. Ты ведь знаешь, я была так занята приготовлениями к приему. — Это прозвучало так скучно и озабоченно, что она добавила: — Я видела Робина. Он хочет, чтобы я вышла за него замуж.

Дженни изучала ее, склонив голову:

— А ты?

Харриет неожиданно усмехнулась:

— Возможно, но я не уверена. Я попросила его спросить снова после вторника.

— По крайней мере, он смог бы купить тебе дом, для которого не требовались бы бетономешалки, цемент и строительный камень, как для этого.

— Я бы предпочла купить свой собственный дом, — сказала Харриет, а потом пожалела, что сказала это так надменно.

Французские двери, ведущие из кухни в полуподвал, качнувшись, раскрылись, и Чарли, снявший свой рабочий комбинезон, появился с полным чайным подносом в руках. Гарри увидел его и, ковыляя, кинулся по траве, размахивая кулачками.

— Биски! — кричал он. — Биски!

— Это замечательно, когда единственная попытка вашего сыночка добиться успеха в языке сводится к слову «бисквиты», — пожаловался Чарли.

— Он же говорит и другие слова, — спокойно возразила Дженни.

— В два раза реже, чем он говорит «бисквиты». Разливай чай, Джен, ладно?

Они сидели кружком на траве, пили чай и ели клубничный торт.

— Здесь очень мило, — похвалила Харриет, но она отметила зависть в непрерывном калейдоскопе своих впечатлений от этого спокойного дня. — Действительно, мило.

Она посмеялась над несоответствием своих слов, но Чарли и Дженни не почувствовали этого. Они стали жаловаться, рассказывая о тянущих время строителях и их быстро растущих счетах, которые приходится оплачивать, но смотрели друг на друга с любовью. И снова Харриет почувствовала свое одиночество, которое бросалось в глаза.

Она подумала, что если бы она вышла замуж за Робина Лендуита, то у них могли бы быть и дети, и сад с подстриженной лужайкой, и их собственный забавный дуэт.

Она упорно пыталась представить себе, как бы это выглядело, но так и не смогла.

Чарли наклонился над ней и похлопал ее по бедру.

— Так что же, вторник — важный день? Я слышал, выпуском акций ужасно спекулируют.

— Похоже, что это многообещающе, — настороженно ответила Харриет.

— Продолжай. Ты знаешь, Дженнифер, сколько будет стоить Харриет после вторника? Можешь догадаться? Нет. Что-то около четырех миллионов. Это верно?

От изумления лицо ее округлилось и стало похоже на лицо Гарри.