Женщина нашего времени

Харриет отрицательно покачала головой:

— Я куплю квартиру в Хэмпстеде, — спокойно говорила она.

Она всегда с большой неохотой покидала свой элегантный офис, а теперь, приехав домой, она испытывала такое же удовольствие. Она поднялась по широким ступеням, открыла парадную дверь и забрала ожидающую ее почту. Это были, в основном, рождественские открытки, пачка была значительно тоньше, чем в «Пикокс».

Харриет открыла замок второй двери, ведущей в ее собственную квартиру. Она включила свет и почувствовала прилив простого и откровенного удовольствия. Здесь были тепло, свет и пространство — все ее собственное. Она медленно выполняла короткий и доставляющий удовольствие ритуал прибывания домой. Она сбросила туфли и оставила их возле двери. Ощущая под ногами тепло и гладкость полированного паркета, она неслышно прошла в кухню, любуясь бликами света и блеском мраморных поверхностей.

Она открыла холодильник (оснащенный всеми последними немецкими усовершенствованиями, о которых так много говорил агент по недвижимости), взяла бутылку белого вина и налила себе стакан. Поглаживая стекло, она постояла несколько секунд возле огромного окна, глядя на черное пространство своего сада, а затем опустила белые шторы.

Снизу, из ее спальни открывался такой же вид, но только под более прямым углом. Там была ванная комната, облицованная черными и белыми плитками с огромной старомодной ванной, похожей на ту, что была у Робина.

Харриет с удовлетворением вздохнула. Иногда она вспоминала последовательность событий, которая принесла ей все это с неопровержимой логикой, а иногда, как сейчас, казалось, что все слишком хорошо, чтобы быть правдой, как будто она выиграла в лотерею или скоро проснется сидящей в оцепенении в арендуемой квартире под холмом с бизнес-планом перед собой и голодными кошками, мяукающими возле ее ног.

Харриет остановилась, наслаждаясь моментом. Она сознавала, что из-за своей занятости она никогда не находила времени помечтать о том, что будет.

«Я здесь, — говорила она себе, — это то, во что я верила». И, как всегда, она слышала ответ: «За счет кого…»

«Возможно, — думала она, — наилучшим выходом было бы вообще не думать об этом, двигаясь вперед тем путем, который она себе выбрала».

Она прошла через двойные двери в гостиную, неся тяжелую сумку, как щит, села и разложила работу на подушках рядом с собой. Сейчас она будет работать, а если позже захочется есть, то она что-нибудь себе приготовит. Она, конечно, сможет вновь испытать то же удовольствие, которое у нее возникло, когда она вошла в свою прекрасную квартиру.

Харриет работала в течение двух часов, забыв обо всем. Была половина десятого, по ее расчетам, когда она закрыла последнюю папку и собиралась идти в кухню, сделать себе бутерброд, а потом посмотреть по телевизору десятичасовые новости.

Однако в самом низу стопки лежала еще одна папка, синяя, без наклейки наверху. Харриет резко открыла папку и увидела аккуратную подборку газетных вырезок. Сейчас она вспомнила, что Сара что-то искала в подшивке вырезок. Она положила эту папку на стол Харриет вместо того, чтобы поставить ее на свое место в шкафу, и Харриет прихватила ее вместе с остальной работой.

Здесь была история и, хотя она знала каждый листок в этой папке, она все еще переворачивала их, и ее глаза пробегали по столбцам и строчкам газетной бумаги с вставленными в них окнами полупрозрачных фотографий. Ее собственное лицо со слишком широкой улыбкой, растрескавшаяся доска от ящика и слепые глаза дома Саймона. Это был небольшой кусок прошлого, все восемнадцатимесячной давности, когда пирамиды «Мейзу» появились в каждом магазине и когда Саймона отвезли в больницу.

Харриет позвонила Кэт из телефонной будки в двух кварталах от дома Саймона. Ее голос был резок от волнения.

— Пожалуйста, приезжай. Он болен, он в замешательстве, и он не хочет видеть ни доктора, ни кого бы то ни было другого, кто мог бы помочь ему, кроме тебя. Он думает, что люди шпионят за ним.

— Какие люди?

— Приезжали несколько репортеров. По поводу игры.

— О, Харриет, — прошептала Кэт, — что ты наделала.

Кэт приехала на машине Кена, которая казалась слишком большой для нее. Харриет наблюдала за ней через узкую щель между занавесками. Она видела, как ее мать вышла из большой машины, немного онемевшая от долгого сидения за рулем, и посмотрела вверх и вниз по старой улице. Здесь не было видимой связи со светловолосой девочкой, велосипед которой налетел на фонарный столб. Харриет побежала открывать дверь. Она должна сдержать страстное желание с облегчением броситься в объятия матери.

— Спасибо, что ты приехала, — прошептала она по-детски. — Я не знаю, что мне делать.

Лицо Кэт было мрачным.

— Где он?

Харриет повела ее в кухню.

Саймон все еще сидел на своем стуле. Серый свет проникал через завешенные газетами окна. Огонь в старой кухонной плите был похож на красный лепесток на куче серой золы. Кэт даже не заметила беспорядка в комнате. Она пересекла кухню, подошла к Саймону, легко положила свою руку на его плечо.