Женщина не в его вкусе (Анри Матисс - Лидия Делекторская)

Я тайком порылась в его картонных коробках с рисунками в поисках чего-нибудь достойного музея и к тому же пришедшегося мне по вкусу и отобрала семь работ обычного для Матисса формата, которые могли бы достойно украсить стены музея. Затем я нацарапала Матиссу короткое письмо, в котором приблизительно обрисовала приглянувшиеся рисунки и попросила мне их продать, но при одном условии: он возьмет за них не «дружескую цену», так как я не хочу его обременять, а цену, которую он запросил бы с торговца картинами.

Прочитав мое робкое послание, Матисс не выказал никакого удивления, выразил свое согласие с самим принципом и попросил показать ему отобранные мною рисунки. Он одобрил мой выбор, но за ту же цену семи работ отдал мне еще один рисунок в качестве «подарка». Таким образом, в завуалированном виде он понизил цену, на что я, учитывая категорический тон моего письма, ни под каким видом бы не согласилась.

Я очень обрадовалась и немедленно отправила в Москву письмо с вопросом, согласятся ли они принять мой дар. Кто знает… ведь дар был от «грязной» эмигрантки…

Я получила благосклонный ответ…»

Таким было начало.

Ныне в Москве и Санкт-Петербурге – в Эрмитаже и в Музее изобразительных искусств имени Пушкина – находится богатейшая коллекция работ великого художника XX века Анри Матисса: картины, гравюры, аппликации, рисунки, архивные материалы, скульптуры… И все это – дар Лидии Николаевны Делекторской, автора двух монографий о творчестве Матисса, изданных в Париже: «Как бы легко и просто. Анри Матисс. Живопись 1935—1939» и «Анри Матисс. Наперекор стихиям. Живопись и иллюстрированные книги. 1939—1943 годы».

Осталась незавершенной третья…

«Конечно, собрание Делекторской – это был огромный капитал, – вспоминала племянница Лидии Николаевны. – Мы были как-то с ней в поездке по Анже, и, указывая на известную во Франции старинную крепость, она сказала, смеясь: «Я была так богата, что могла бы купить ее».

«Но однажды я поняла, что, какой бы ни был в России политический режим, кто бы ни стоял у руля государства, многие люди там по-настоящему любят Матисса, – писала Лидия Делекторская. – И я испытала глубокую потребность поделиться с ними сокровищами, принадлежащими мне одной, и безотлагательно, не дожидаясь, пока уйдет одно или несколько поколений, познакомить их с одной из важных сторон творчества художника.

Тогда постепенно, стараясь сделать это максимально для себя безболезненно, я принялась отбирать своих «любимчиков» и передавать их Пушкинскому музею, Эрмитажу… По одному, по два, по три рисунка… Это принесло мне двойное удовлетворение: во-первых, музеи и их посетители чрезвычайно признательны, а во-вторых, сам Матисс, если он все «оттуда» видит, мною, безусловно, доволен. И к тому же я теперь не должна бояться ни воров, ни пожаров».

«Учитывая то, что почти все время я посвящала Матиссу, у меня даже не было возможности тратить свое вполне достаточное, но и не очень высокое жалованье, – рассказывала Лидия Николаевна. – Я не кокетка. Большую часть жизни я проводила в рабочем костюме, не сходила с ума от золота и драгоценностей, и мне не нужно было содержать престарелых родственников… Благодаря этой невольной экономии мне удалось приобрести произведение, о котором я ужасно мечтала – догадайтесь, почему? Порой, выпрашивая зарплату вперед, я залезала в долги на целые месяцы, но с первого же года нашего знакомства Матисс знал, что даже в самых неблагополучных обстоятельствах я всегда возвращаю долги, что долги и просьбы о выплате жалованья вперед с моей стороны не жульнический трюк, на который я иду в надежде, что это забудется и простится. Он понимал, что необходимо иметь что-нибудь «для себя», и если произведение будет подарено, то оно утратит часть своего очарования, ведь это уменьшит мою горделивую радость от обладания им.

И когда я оказывалась в тяжелом положении, то продавала не эти работы. Они были самые дорогие и любимые. И, полагаю, музеи ничего не теряли от этого разделения и обмена. Все мои «любимчики» находятся сейчас в их распоряжении. Я оставляла себе лишь «водицы, чтобы напиться». Но признаюсь: когда я отдавала последнюю маленькую работу, я плакала. Но именно потому, что я ею столь дорожила, я пожелала уберечь ее от любой опасной случайности. Сейчас я уже это «переварила», но, когда увидела ее в музее, я пришла в настоящее волнение…

Разумеется, в моей судьбе сыграла роль и личность самого Матисса. Это был очень светлый человек. «Матисс потому и Матисс, – говорил Пикассо, – что у него внутри есть Солнце!»

Анри всегда с жаром работал над чем-нибудь бесплатным, говоря: «Как радостно трудиться не за деньги!» И вообще, очень любил помогать. Он знал цену деньгам по личному опыту с молодости и старался сохранить и в других уважение к ним, но он не «одарял» деньгами, а находил способ помочь, не унижая человека подачкой».

Уже на склоне жизни ее друга Лидию ждало тяжелое испытание для ее верности и гордости.