Женщина перед великою задачею

Книжка г-жи Лухмановой, исполненная глубокой и прекрасной тревоги о женщинах, о детях (см. некоторые главы о бесприютных детях, приютах), дала нам повод напомнить, где узел этих тревог. С великими надеждами на будущее мы смотрим на женщину; мужчина так погрузился в свои «гражданские скорби», что ему «некогда» и подумать, что такое его «я» и «где» оно. Женщина — сосредоточеннее; правда, сейчас и она мятется, «перебегает холодный двор», кутаясь в «платочек» или в «плед». Но, по особенностям ли организации своей или своей судьбы, она — существо «обо одной думке». «Отчество» для мужчины — это секунда, и он мог принять ее за «удовольствие»; для женщины ее «материнство» есть процесс, и такой сложности и труда, что его невозможно было смешать с «удовольствием». Культура наша, цивилизация, подчинись мужским инстинктам, пошла по уклону специфически мужских путей — высокого развития «гражданства», воспитания «ума», с забвением и пренебрежением как незначущего или низкого «удовольствия» всего полового, т. е. самых родников, источников семьи, нового и нового рождения. Все это умалилось, сморщилось; все это прежде всего не обдумано. Мы можем представить себе, наоборот, целую культуру пола. Те глубины проницания и внимания, которые мы сейчас отдаем

  …петличкам, выпушкам…

которые весело разбежались по всем швам нашей цивилизации, чувствуя, что под ними — фундамент, за них — время, «о них существует и движется эпоха», — эту силу внимания и забот мы можем положить на пол и половое. Мы культивируем ум; мы также можем культивировать пол: возьмем ли мы школу, возьмем ли мы устроение воинской повинности, да и весь строй нашей цивилизации, односторонне мужской, т. е. неуравновешенной, — мы увидим, что жизнь пола везде пренебрежена, что она нигде не была принята во внимание, просто — о ней не было вопроса, она не была замечена, как именно «незначущее удовольствие», естественно сторонящееся перед «серьезною задачею» «вздуть соседа» и «отнять у него Эльзас-Лотарингию» Как мы уже заметили, все европейские народы или вырождаются, или начинаю! вырождаться, и в то время как внутри их совершается этот процесс под односторонностью «мужских» интересов, они захватывают или усиливаются захватить кусок земли у соседа Кусок «земли»… Скоро европейским народам надо будет так мало земли, как мало ее нужно для гроба; и, кажется, именно в этот-то момент они особенно будут пылать желанием «овладеть всею землей», провести до края ее свои «легионы» и «знаменам. С „землею“ вообще потеряна их связь, и она потеряна в „материнстве“. С высоких культурных точек зрения „земля“ и чувство „земли“ есть именно материнское чрево и чувство этого чрева: так глубоко они связаны, почти сливаются. Земля-„кормилица“, как „кормилица“ и мать. Но мать — это „Ева“, „жизнь“; „высокая жена“, „Сарра“, в противоположность „Саре“, „госпоже“, каковое переименование было отмечено Богом в миг заключения завета с человеком

Вот где открывается перед женщиною великая задача. Это — задача переработать нашу цивилизацию, приблизить ее к своему типу; овлажнить сухие ее черты влажностью материнства и краткую „деловитость“ — негой и поэзией дитяти, так и хочется добавить — его безгрешностью и святостью. В самом деле, это задача не

только культурная, но и религиозная: через „материнское чрево“, эту таинственную „землю“ бытия нашего, может пролиться религия „ощущений“ взамен религии „сознания“, которую одну мы имеем в своем богословском номинализме, в поклоняемом» ????" "?????????" Аристотеля. Кто же не наблюдал, что, поднимаясь из «девушки» в «жену», всякая женщина почему-то и как-то, но становится религиознее; что «роженица» после великого труда и страдания высвечивает какою-то явно новою, святою влагою, теперь лучащихся глаз; но вот — она поднялась и, еще слабая, шатаясь, зажигает лампаду около колыбели младенца, иногда зажигает ее впервые в жизни. Все это — инстинкты, и тем они драгоценны, что тут нет обдуманного и намеренного; это — религия, и скорее хоронящаяся, стыдливо затаивающаяся. Извнутри поднимающаяся вера; внутреннее, из «чрева» идущее, разогревание человека; возжигание вновь в нем очага Весты. Задача женщины, объединив эти инстинкты, — догадавшись об общем их смысле, и состоит в том, чтобы стать жрицею (священною, госпожою, Саррою) любви взамен ее «проходимки». Тут все принадлежит тайному и молчаливому ощущению: тенденция к серьезности, которая уже есть у целомудренных девушек, и может сгуститься до высоты и порыва молитвы. Мы постигаем без труда, что «свято» зачинаемое, без загнивания в узелке бытия, и примет в природу свою начало святости, совершенно противоположную той, какую получает младенец, зачатый среди

  .. игр Вакха и Киприды.