Женщина - половинка мужчины

Позавтракав, я пошел к каналу и сел у воды. Ветер разогнал серые облака, небо и земля до самого горизонта — все было снова залито яркими солнечными лучами. Проснулась деревня на противоположном берегу, зашевелились люди, начиная работу, послышался говор, крики. Худой как скелет, красно-коричневый жеребец выскочил со двора, остановился, поднял голову и фыркнул, почуяв что-то в воздухе. Вода лизнула мне ноги. Она тихо журчала, будто напевала грустную, нежную мелодию. Я вдруг заметил, что плачу. Я чувствовал, что и я и Она — мы оба ранены. Но трудно было сказать, куда нанесен удар…

В лагере мы с Ней больше не виделись. Огромное поле в три тысячи му тысяча заключенных прополола всего за два дня. На третий день нас отправили на работу в другой район, к северу от лагеря. Когда созрел рис и мы вернулись, женский лагерь перевели в другое место. Теперь не было возможности даже и встретить Ее на дороге. Правда, мне удалось узнать Ее имя.

Ее звали Хуан Сянцзю.

Глава II

1

Мы встретились снова — но лишь через восемь лет.

В день нашей второй встречи погода снова была ветреной. Только ветер был уже не сырой с каплями дождя, как тогда, а сухой и жаркий, разогретый над раскаленным, усыпанным щебнем плоскогорьем, как над плитой. На этом щебне рос лишь тростник, травка просвирник, песчаный лук да дикий жужуб. И это было не рисовое поле, а загон для овец. Весенний воздух был наполнен стойким запахом овечьего помета. Прошло много лет, местность была иной, но наше положение осталось практически тем же.

Вилами я разбрасывал по помету сено. Сено разлеталось, травинки, блестя на солнце, скакали в разные стороны, словно на овчарню налетела стая саранчи. Горы вдали утонули по пояс в густом тумане и от этого, казалось, утратили объемность и выглядели как вставленный в рамку плоский пейзаж. От гор прямо к загону бежала, извиваясь и блестя на солнце, дорожка. Дальше она вела к поселку, где соединялась с дорогой пошире, ведущей в лагерь.

По этой узкой дорожке Она и пришла.

Два дня назад я пригнал с гор овец. Овчарня совсем почти развалилась, и почти невозможно было отыскать местечко, безопасное для овец. Столбы еле держались — некоторые попадали, некоторые покосились; большое деревянное корыто, из которого кормят овец, кто-то унес. Корыто было сделано из крепкого ствола, видно, позарившийся на него решил смастерить себе кое-какую мебель. В госхозах крали все, кроме разве что камней в поле. Стоило оставить вещь, которая хоть как-то могла пригодиться, без присмотра, и она моментально пропадала.

Корыта не было, у навеса исчезла одна подпорка, неудивительно, что он так покосился. Хорошо, что я убедил секретаря партбюро нашей производственной бригады прислать мне людей на подмогу:

— Овцам совершенно негде ночевать! И не говорите потом, если подохнут, что это я их прирезал!..

Овцы важнее человека. Если разрушится дом, где живут люди, бригада и не подумает его ремонтировать. С овцами все наоборот. И хотя был разгар полевых работ, секретарь решил послать мне на помощь одного человека — какую-то женщину.

— Она недавно у нас. Раньше работала в Байиньтане. Здесь ей не очень нравится, вот я и пришлю ее к тебе… — Секретарь усмехнулся: — До этого она была на трудовом перевоспитании. И даже работала на одном с тобой поле.

— Да? И как же ее зовут? — Сердце у меня екнуло.

— Хуан Сянцзю.

Так я и знал.

Какое-то время в соседнем с нами лагере работало больше ста женщин, а сколько было до и после? Наверное, больше тысячи, но я сразу вспомнил именно Ее. И сразу подумал, что предчувствие этой встречи никогда не умирало во мне и она должна была непременно произойти. А как же тогда мое давнее убеждение, что добрые надежды несбыточны? что мне судьбой не дано ни капли счастья?

Тем удивительнее было то, что произошло.

Я наблюдал, как Она медленно взбирается к загону по дорожке из поселка, но повернулся к Ней лицом, когда Она подошла уже совсем близко. На плече Она несла две тонкие жерди и лопату. Ветер шевелил концы белого платка на голове, Она была в одежде защитного цвета — самый распространенный тогда цвет, — которая плотно облегала Ее фигуру. Женщина подошла к загону наклонив голову, потому что ветер дул Ей прямо в лицо. С коротким возгласом сбросила с плеча жерди и, опершись об ограду загона, спросила:

— Эй, я здесь должна работать?

А у меня в ушах вдруг прозвучало: «Как бы я хотела тебя прирезать!» Такие далекие, забытые слова. Почему они вновь прозвучали во мне так отчетливо? Да, наверное, Она сейчас заговорила с той же интонацией. Усмехнувшись, я шагнул к Ней навстречу.

— Здесь, здесь. Только ваши жерди слишком тонкие. — Я пнул несколько раз жерди ногой. — Это хворост какой-то, разве они выдержат навес?

— Ну, это уже ваша забота, а мне другие нести не под силу. — Она скривила губы и, прищурившись, посмотрела на меня. Я замер. Прошло несколько секунд, прежде чем Она выдохнула: — Ох, это вы?

— Да, я, — сознался я с большим удовольствием.

— Вы вчера тоже здесь были? А где вы работали в последнее время? Почему я вас не видела?