Женщина – праздник

Поездка оказалась для меня хороша уже тем, что о Турове я почти перестала думать. Ссадина в душе осталась, но уже начала затягиваться тонкой корочкой. Есть в народной мудрости значительная доля истины. С глаз долой — действительно из сердца вон. А в Англии мне ничто не напоминало о Никите. Только вот день возвращения в Москву неумолимо приближался, и мы с Маврой обе загоревали. Она — потому что хотелось побыть здесь еще и жалко было расставаться с Данкан-холлом и приобретенными там друзьями. Я же страшилась возвращения в мир, где мне все снова начнет напоминать о нашем романе с Никитой. Нет, не права была Алка. Все-таки вместе с ним я потеряла какой-то кусочек своей души. Он украл его у меня и не вернул. И жить прежней жизнью теперь будет тяжело. Я ведь уже другая.

За два дня до отъезда мы возвратились под вечер с экскурсии в Вестминстерское аббатство. Устали ужасно! У меня даже ноги гудели, а голова распухла от впечатлений: столько исторических и культурных фактов за один день!

У стойки регистрации меня остановили.

— Миссис Веслих, — так они произносили мою фамилию. — Вас в холле основного здания ожидает какой-то джентльмен.

Я растерялась.

— Боюсь, вы ошиблись. Меня тут никто не может ждать.

Мгновение спустя меня осенило: нет, может. Это, конечно же, Лебедев. Решил, наверное, попрощаться, а может, Алке с Вовкой что-нибудь передать.

— Лебедев? — осведомилась я у женщины за стойкой.

— Да, да, — радостно покивала она. — Джентльмен с русской фамилией.

— Я тоже хочу Лебедева увидеть, — обрадовалась Мавра.

У меня возражений не было.

— Если ты еще жива, пошли.

Мы направились в замок. В холле меня ждал не Лебедев. Там сидел… Никита. С огромным букетом английских роз в руках. (Впрочем, возможно, они здесь тоже какие-нибудь голландские или бразильские.)

Завидев меня, он резко поднялся на ноги.

— Мама, это еще кто? — мрачно уставилась на него Мавра.

— Знакомый, — коротко бросила я. — Ты иди в комнату, отдыхай, я скоро вернусь. Нам поговорить надо.

Лицо ее неожиданно просветлело.

— Ой, я знаю, кто это. Он ведь все время тебе в Москве цветы дарил. Угадала? А ничего мужик. Разговаривай, сколько хочешь.

— Замолчи и иди в комнату, — шикнула я.

— Уже пошла, — сделав несколько шагов к выходу, она остановилась. — Ой, а может, я цветы заберу, чтобы маме их потом не тащить.

Смущенно улыбнувшись, Туров протянул ей букет.

— А ну быстро верни! — прикрикнула я.

— По-моему, Мавра права, — сказал Никита. — Неси, неси.

— Вы даже знаете, как меня зовут? — кокетливо улыбнулась она.

— Естественно, кто же тебя не знает!

Мавра из-за букета показала мне оттопыренный большой палец.

— Иди, иди, — поторопила я.

Мне хотелось скорее отделаться от нее, чтобы потом решительно избавиться от Никиты.

Едва она скрылась в дверях, я спросила:

— Зачем вы приехали?

— Глаша, перестань. И оставим эти искусственные «вы» для другого случая, который, надеюсь, никогда не наступит. Я приехал не ругаться. Я приехал просить у тебя прощения.

— А за что просить? У меня свои принципы, у тебя — свои. Они не совпали. Такое бывает. Не понимаю, зачем ты тратился на поездку? Через два дня я вернусь в Москву, там и поговорили бы.

— Во-первых, я больше не мог ждать. А во-вторых, в Москве ты бы меня к себе не подпустила.

— Ага, а здесь мне деваться некуда. Что ж, расчет верен. Но как ты выяснил, где я?

— Саша сказала.

— Ты и с ней уже успел познакомиться.

— Твой мобильник отключен, пришлось позвонить тебе домой. Объяснил Саше, что мы с тобой перед отъездом случайно поссорились. Она вошла в положение и дала ваш здешний адрес.

Предательница! Вчера ведь с ней разговаривала, а она о Турове — ни слова!

Никита будто читал мои мысли:

— Мы с ней договорились: она о моем звонке промолчит, чтобы я мог сделать тебе сюрприз.

— Считай, он состоялся. Только приехал ты зря.

Скорее бы кончилась эта мука! Видеть его было невыносимо. Мне не хотелось ругаться с ним, наоборот, меня неудержимо тянуло прижаться к нему, так я соскучилась! От злости на себя слезы на глаза наворачивались. Еще немного, и я разревусь. Воображаю, какое это доставит ему удовольствие!

— А вот и не зря, — тем временем продолжал он. — Во-первых, я хочу попросить у тебя прощения за то, что повел себя как последняя сволочь, идиот и хам. Понимаешь, моя семья — мое больное место.

— Оставь. Теперь уже я не хочу обсуждать твою семью.

— Глаша, дай мне договорить. Хотя ладно. Про семью потом, сейчас это уже не важно. Потому что, во-вторых, я приехал сделать тебе предложение.

— Но ты ведь женат.

— Сама не захотела выслушать про семью. Дело в том, что я развожусь. Уже заявление подали.

— Ты же говорил…

— Глупости, глупости я говорил…

— Но я не хочу…

— А я жить без тебя не могу! Попробовал — не получилось. Вот и приехал.

— Никита, получается, что я свое счастье построю на несчастье других…