Женщина-призрак

Неопределенность мучила его, он не мог от нее избавиться. Он пытался наблюдать за девушкой всякий раз, когда считал, что она на него не смотрит. Но всегда наталкивался на ее прямой взгляд и всегда первым отводил глаза. Чувство беспомощности и неловкости все сильнее охватывало его.

А она все не двигалась. Ничто не изменилось в ее позе. Виски оставалось нетронутым, как будто бокала вовсе не существовало. Молодая, красивая, она, как статуя Будды, сидела, не двигаясь.

Неловкость начала перерастать в раздражение. Он наконец приблизился к ней и остановился напротив.

— Вы не выпили виски, мисс, — сказал он.

Это был явный намек. Но он ошибся. Она не приняла его.

— Оставьте бокал на месте. — Ее голос прозвучал бесцветно, монотонно.

Преимущество было на ее стороне, поскольку она была девушкой, а обращение с девушками в барах совсем иное, нежели с мужчинами. Больше того, она не флиртовала, не пыталась уклониться от уплаты, и у него не было оснований для каких-либо претензий, и, следовательно, он был бессилен что-либо предпринять.

Он отошел от нее, не в силах скрыть свою злость, а ее взгляд настойчиво преследовал его.

Неловкость, которую он испытывал, достигла критической точки. Он пытался с независимым видом пожать плечами и поправить воротничок, но под ее немигающим взглядом почувствовал себя еще хуже.

Просьбы других посетителей, которые в обычные дни раздражали его, теперь воспринимались им с облегчением. Их заказы заставляли его отвлекаться. Без этой работы он не знал бы, куда девать руки.

Он решил выпить пива и удивился, что не может открыть бутылку. Потом понял, что пытается открыть бутылку не тем ключом. Он сердито отставил бутылку в сторону, для чего-то вытер и без того чистый поднос и подошел к ней.

— Скажите, мисс, могу я сделать для вас что-нибудь? — хрипло осведомился он.

— Разве я просила вас? — голос ее звучал однотонно. Он тяжело оперся о стойку бара.

— Вам что-то от меня нужно?

— Разве я вам что-нибудь говорила?

— Прошу прощения, мисс. Я вам кого-нибудь напоминаю?

— Никого.

— Я подумал об этом, — запинаясь, произнес он, — потому, что вы на меня так смотрите… — Он окончательно замолчал.

На этот раз она вообще не ответила. Однако ее глаза по-прежнему не отрывались от него. Но его смущение прошло.

Она не улыбалась, не разговаривала, она не проявляла ни раскаяния, ни откровенной враждебности. Она просто сидела и смотрела на него с непроницаемым, как у совы, видом.

Оружие, которое она нашла и применяла, было ужасным. Люди не знают, как это невыносимо, лишь потому, что подобное случается с ними крайне редко.

Сейчас это случилось с ним и изводило его медленно и неуклонно; он нервничал и злился. Он чувствовал себя беззащитным еще и потому, что был заключен в полукруг, который образовала стойка бара. Каждый раз, когда он вставал спиной к буфету, он встречал ее взгляд. Она контролировала его. Он находился в каком-то магическом поле, из которого не мог вырваться.

Симптомы, которых он раньше никогда не замечал в себе и не знал, что клиническое их название — агорафобия, начали проявляться в его поведении. Его охватило желание скрыться от ее взгляда, и он начал чаще заглядывать в заднюю комнату бара. Однако, выходя оттуда, он все-таки встречал ее взгляд и бесился от ярости. Он начал с тоской поглядывать на часы, висевшие над его головой, но ему пришлось убедиться, что стрелки не ускорят свой бег, даже если от этого зависит жизнь человека.

Он страстно желал, чтобы она ушла, и даже начал молить Бога об этом. Однако ему пришлось убедиться, что уходить она не собирается по крайней мере до закрытия бара. Никто не может помешать человеку сидеть в баре сколько ему хочется, он знал это, и от этой мысли ему стало еще хуже. Она никого не ждала, это ясно, иначе он давно бы пришел. И она пришла сюда не с целью выпить, это тоже ясно, поскольку бокал все еще стоял нетронутым на прежнем месте. У нее была одна цель, и она следовала ей: смотреть на него.

Не имея какой-либо возможности избавиться от нее, он страстно мечтал, чтобы скорее пришло время закрывать бар, и тогда он сможет убежать от нее. Наконец посетители бара начали расходиться, число клиентов за стойкой уменьшилось, но ее сила, ее власть над ним только возросли. Прежде он бегал вдоль всего полукруга стойки, а теперь больше стоял на одном месте.

Он разбил стакан. Такое случилось с ним впервые за последние несколько месяцев. Она медленно убивала его. Он сердито посмотрел на нее, беззвучно пошевелил губами и нагнулся, чтобы убрать осколки.

И в тот момент, когда он почувствовал, что больше не выдержит эту пытку, стрелки часов показали, что бар пора закрывать. В углу двое мужчин увлеченно о чем-то болтали. Последние посетители начали вставать, чтобы уйти. А она не двигалась. Не шевелилась. Ни один ее мускул не дрогнул. Бокал, все еще полный, стоял перед ней, а она смотрела на бармена пристально, внимательно, не мигая.

— Спокойной ночи, джентльмены! — громко крикнул он двоим приятелям, надеясь, что и она поймет намек.

Она не двигалась.