Женщина с Андроса

— Да. Да. Да. Я не могу оставаться здесь вечно. Мне не следует никого знать. Мне не следует никого видеть.

— Она разрешит тебе видеть меня, — сказал он.

— Нет, — возразила Глицерия. — Но я сама приду. Я не должна просить у нее разрешения. Все равно не позволит. Она всегда знает, как лучше. А мальчишки пусть швыряются камнями. Если ты рядом, мне все равно. Как… как тебя зовут?

— Мое имя — Памфилий, Глицерия.

— А можно мне… можно тебя так называть?

Нет, не при этом свидании, и не при следующем, но на третий раз Природа перевела на свой язык то ласковое рукопожатие, которое поначалу было знаком союза воль, сострадания и восхищения.

Все эти события происходили ранней весной. А как-то поздним летом, в полдень, Хризия незаметно выскользнула из дома и поднялась на возвышающийся прямо за ним холм. Ей вдруг безумно захотелось побыть одной и подумать. Она смотрела на сверкающую поверхность моря. Ветер в тот день дул несильный, и, подгоняемые им, на берег одна за другой набегали волны, замирая с протяжным шепотом в песке либо несмело поднимаясь пенным шлейфом на скалы. Вдали резвилась, играя в свои бесконечные игры, большая стая дельфинов. Кое-где на водной глади образовывались удивительные бледно-голубые лужайки и дорожки. А где-то совсем далеко угадывались лиловые очертания ее любимого Андроса, от которого она глаз отвести не могла.

Убедившись, что никого вокруг нет, никто за ней не следует, Хризия немного побродила на вершине холма, а затем направилась вниз по противоположному склону, в сторону своих любимых убежищ — скального выступа, нависающего над морем, и расположенной рядом с ним, скрытой от глаз пещеры. Уже почти дойдя до места, она ускорила шаг, почти побежала, и на бегу ласково шептала: «Мы вот-вот будем там, смотри, мы уже совсем рядом». Наконец, перебравшись через гряду валунов, вышла на сухую горячую песчаную косу, амфитеатром спускающуюся к морю, начала было расплетать волосы, но тут же резко остановила себя.

«Нет-нет. Надо подумать. Хорошо бы здесь вздремнуть. Но сначала надо подумать. Я скоро вернусь», — бормотала она на ходу, обращаясь к амфитеатру.

Хризия возвратилась к валунам и присела, упершись подбородком в ладони и устремив взгляд в сторону горизонта. Она застыла в ожидании мыслей.

Прежде всего следовало бы подумать о своем новом недуге. Несколько раз она просыпалась от мучительного трепыхания в левой стороне груди. Оно не унималось, становилось все сильнее, и в конце концов начинало казаться, что в сердце ей вгоняют острый кол. После этого весь день не оставляло ощущение, будто в этом месте давит какая-то тяжесть. «Наверное… скорее всего в следующий раз я от этого умру, — сказала она себе, и при этой мысли на нее накатило предчувствие. — Да, наверное, я умру от этого, — весело повторила она и с интересом принялась наблюдать за раками, копошащимися в лужице у ее ног. Она сорвала несколько травинок и повела ими прямо перед глазами-бусинами этих возмущенных существ. — Ничто, ничто не может заставить меня бросить свою паству. Но если я умру, они снова окажутся во власти обстоятельств, как и я. Глицерия, что будет с тобой? Апраксия, Мизия?.. Бывают времена, когда нам кажется, что все кончено. Но проходит пять лет, и мы спим и едим совсем в другом месте (шутка: разве сердце может столько выдержать?)».

— Ну что же, — произнесла она, обращаясь к боли, трепетавшей где-то внутри ее, — только приходи скорее. — Она наклонилась и снова стала дразнить раков. — Я прожила тридцать пять лет. Это много.

«Незнакомец, здесь лежит Хризия, дочь Архия с Андроса: овца, отбившаяся от стада, проживает в один день много лет и умирает в преклонном возрасте на закате».

Хризия засмеялась над иллюзорным уютом жалости к себе и, скинув сандалии, опустила ступни в воду. Она на мгновение отвлеклась, спрашивая себя, что есть в доме на ужин ее подопечным, но, вспомнив, что на полке остались рыба и немного салата, вернулась к своим мыслям. Потом еще раз повторила свою эпитафию, на сей раз напев ее как мелодию и в насмешку самой себе усилив ее ложную сентиментальность: «О Андрос, о Посейдон, как же я счастлива. Я не имею права быть такой счастливой…»

Глядя на гладкие спины дельфинов, все еще резвящихся в отдалении, она понимала, что уходит от другой проблемы.