Женщина с большой буквы Ж

Она родилась и выросла в Восточном Берлине, и в ее жизни всегда была Стена. Бетонные блоки высотой 3,6 метра опоясывали другое государство – Берлин Западный. Еще в 1945 году страны-победительницы поделили Германию на сферы влияния: одним половинку побольше, другим – поменьше, одним одну часть столицы, другим – другую. Стена шла прямо через улицы. Мешающие дома сносили; окна, выходящие «не туда», заделывали кирпичом.

– В Западном Берлине боялись, что вы на них нападете? – удивилась я.

– Это ГДР, а не ФРГ построила Стену.

– Зачем?

– Чтоб не дать нам удрать на Запад. Люди тысячами бежали от коммунизма. В Западном Берлине была свобода слова, свобода предпринимательства, свобода передвижения… А у нас – коллективизация и повышение норм труда. Мы жили очень бедно.

Бедно они жили! Моя подруга рассказывала, что в гэдээровских магазинах продавали по несколько сортов колбасы, и пиво было всегда, везде и без очереди.

– И даже когда в тысяча девятьсот шестьдесят первом году построили Стену, народ все равно уходил. Кто подкопы рыл, кто перелетал на дельтоплане… Некоторые даже перебирались по веревке, протянутой между домами.

– А пограничники что?

– Стреляли. Больше двухсот человек угрохали, а скольких ранили – бог весть.

Берлинская Стена разделила жизнь Агнессы на «до» и на «после». «До» были партсобрания, тупая пропаганда и всеобщее стукачество. А «после»…

В 1989 году Венгрия открыла границы, и восточные немцы ринулись через нее в Австрию, чтобы оттуда попасть в ФРГ. Это был массовый исход. Предотвратить его было нельзя, как нельзя остановить лавину. Но партия надеялась силой удержать разбегающийся народ.

– Во всех городах шли демонстрации. Мы слали на хер эту систему.

9 ноября правительство огласило новые правила выезда на Запад.

– Я смотрела выступление Шабовски[15] по телевизору. Он говорил, что отныне каждый может посетить Западный Берлин. Мама не верила. У соседей мальчишку недавно арестовали за побег.

Но верить так хотелось! Агнесса схватила сумку, термос с кофе и выскочила на улицу.

У пропускного пункта творилось невообразимое. На мостовой – сотни брошенных машин. Холодно, сыро, а все улыбаются. И отовсюду слышно радио: из открытых окон, из переносных транзисторов.

Пограничники стояли как нашкодившие коты, готовые к драке. Толпа скандировала: «Убрать Стену! Убрать Стену!» Некоторые сумасшедшие подставляли друг другу спины и пытались перелезть поверху. «Ни с места!» – надрывался офицер, но его никто не слушал.

Какой-то мужчина притащил кувалду и ударил в Стену. Кусок бетона отвалился, вокруг зааплодировали. И тут с другой, Западной, стороны раздался глухой стук. Там уже кто-то пробивался навстречу.

Это стало сигналом. Люди хватали первое, что подвернется под руку – камни, арматуру, – и штурмовали Стену так, как штурмуют крепость лютого врага.

Стемнело. Фары освещали радостные лица. Удар! Еще удар! Бетонная глыба повалилась под ноги, открыв небольшой проем. С той стороны протянулась рука: «Мы здесь!»

В течение трех дней в Западном Берлине побывали 3 миллиона восточных немцев. Берлинская стена еще стояла, но уже не Стеной, а обычным городским забором. А потом ее и вовсе снесли.

Мы долго говорили с Агнессой. Припоминали, рассказывали и недоумевали. Еще с утра 9 ноября 1989 года несанкционированный переход в Западный Берлин карался смертью. В ночь на 10 ноября границу переходили даже те, кто стрелял в нарушителей. Мораль, законы бытия – все изменилось в одно мгновение.

Еще мы вспоминали о Горбачеве. У них, в Восточной Европе, он был зримым символом освобождения – человеком, добровольно отказавшимся от тирании. В России Горбачев ассоциировался с убогой нищетой и всеобщим развалом. Так кем же он был?

Еще я с грустью думала, что твой потолок может оказаться чьим-то полом. Я так мечтала о ГДР – стране жвачек и фильмов про Виннету, а сами гэдээровцы не понимали своего счастья: они хотели жить в ФРГ. Западные немцы тоже не были довольны и стремились к чему-то своему – недоступному и прекрасному.

И нет предела совершенству.

Записки надзирателя

[15 июля 2006 г.]

Женщина, у которой муж ушел на войну, называется соломенная вдова. А как называется женщина, у которой муж ушел в кино? Причем не временно, а насовсем?

Зэка нет в моей жизни. Сегодня в ней был компьютер, Пи-Пи и кошка по имени Кока-Кола. Агнессе опять надо было на гастроли, и она попросила меня посидеть с ребенком.

– Няня уволилась, – сказала она. – Пи-Пи целыми днями играет в Ближневосточный конфликт и захватывает заложников. Старушка больше так не могла.

На улице жара. Чем могут заниматься три женщины, запертые в доме? Я сказала Пи-Пи, что меня нельзя брать в плен: я – Кондолиза Райс и у меня много государственных дел. Ребенок вздохнул и полез в ящик стола.

– Тебя нужно покрасить, – заявила Пи-Пи, доставая коричневый фломастер. – А то ты ненастоящая Кондолиза.

– Мне некогда! – рявкнула я. – Иди с кошкой поиграй.

В течение часа Кока-Коле довелось побыть:

· Хизбаллой;

· Бейрутским аэропортом;

· дочкой;

· воспитательницей;

· падающим индексом Доу-Джонс;

· ковбойской лошадью;