Женщина с диванчиком

— Ходят слухи, что ему дали кругленькую сумму из «Мастерленда».

— Нелепо. Уж скорее у Харина было куда больше шансов.

— Это как посмотреть… — усмехнулся светлобородый.

— Может, мне поехать завтра с тобой? — спросила я Андрея.

— Нет уж, — Орас энергично тряхнул головой. — В твоем состоянии лучше посидеть дома, — он слегка похлопал меня по руке.

Я испуганно отпрянула. Мне вдруг почудилось, что он всё знает про меня и Вада. И про то, что ребенок… Зала поплыла у меня перед глазами. Я, как дурочка, уверила себя, что Вада просто не существовало, что вся грязь осталась в прошлом. Теперь я люблю только Андрея и ребенка жду от него.

— Что с тобой? Тебе плохо?

Я съежилась. Разумеется, Орас тут же уловил этот внезапный всплеск боли. Меня охватил страх — животный страх жертвы, по кровавому следу которой несется хищный зверь. Зверь чует знакомый дурманящий запах и скалит клыки. И зверь этот — Андрей…

Тем временем банкет подходил к концу — но на столах оставалось еще столько закуски и непочатых бутылок! Приглашенные смотрела на все это великолепие с неподдельной тоской — желудки гостей уже были набиты до отказа. Но запасливые хозяева полиэтиленовых пакетов не растерялись и принялись сначала суетливо и стеснительно, а затем уже в открытую набивать бутылками и бутербродами свои авоськи.

К мужчине в старом свитере подскочил суетливый рыжий паренек лет двадцати и принялся торопливо шептать:

— Петрович, клади водку в сумку… Быстро.

— Так там у меня папка. Отчеты и данные опросов. Специально принес для Ораса.

— Так отдай их ему и сумку освободи.

Петрович оглянулся, но Ораса нигде поблизости не было.

— Ну и хрен с ними — сунь их куда-нибудь на стол, — прошипел юноша. — Складывай бутылки.

Отчет был втиснут между стопками грязной посуды на сервировочном столике, а объемистая матерчатая сумка мгновенно наполнилась бутылками и закуской. Бутерброды спешно заворачивались в фирменные салфетки и запихивались поверх стеклотары. Сверху ссыпали персики и виноград.

Наверное, это был самый оригинальный салат на свете.

Пока политики занимались пополнением запасов, я вытащила припрятанную папку и раскрыла ее. На первой странице разноцветными фломастерами была нарисована диаграмма. Согласно общественному опросу Орас должен был победить на выборах в первом туре, получив семьдесят процентов голосов.

4

На следующее утро явилась Собакина. Она заключила меня в объятия и смачно расцеловала.

— Евочка, дорогуша, я так счастлива за тебя, — эту фразу я слышала от нее раз в десятый как минимум.

— Хорошо, что ты пришла, — мне нравилось, что оставив работу в «Оке», я могла говорить ей теперь «ты». — У меня проблема…

— Что-нибудь деликатное? — Бандерша облизнулась, предвкушая услышать интимные подробности. — Учти, в твоем состоянии надо быть осторожной в смысле секса. Особенно учитывая твою прежнюю неудачу.

Да, прежние неудачи всегда стоит учитывать — но у мартинариев это не всегда получается.

— Дело не в этом. Завтра мы идем в театр, а мне нечего надеть.

У Ораса в театре была собственная ложа, как у аристократов прежних времен. И мысль о том, что мне придется появиться там в вечернем платье с оголенными плечами, и сотни пар глаз из партера и с балконов будут меня рассматривать, вызывала противную дрожь.

Бандерша тут же ринулась мне на помощь. Первым делом она распахнула дверцы шкафа и принялась перебирать вещи.

— Или я ничего не понимаю, или твой Орас — жмот каких мало, — заявила она, брезгливо сбрасывая на пол мои платья и блузки.

— В чем дело? — растерянно спросила я.

— И она спрашивает — в чем дело?! — Собакина воздела руки к потолку. — Где новые шикарные тряпки, пеньюары, шубы и вечерние платья? Я спрашиваю — где всё это?! Он что — не дает тебе денег?

— Он дал мне кредитную карточку…

— Так чего же ты сидишь? Почему немедленно не бежишь по магазинам?! Пусть завтра в «Солянке» появится что-то в таком духе… — Собакина приняла умильный вид, — «Невеста господина Ораса приобрела десять новых платьев на общую сумму в двадцать тысяч долларов!»

Я глупо хихикнула. Не рассказывать же Собакиной, что я постоянно бегаю по магазинам, но ничего не могу купить. Войду в торговый зал, увижу эти бесконечные ряды пестрых тряпок и впадаю в транс. В первый момент мне хочется купить всё подряд. Я хватаю вешалки с платьями, тащу их в примерочную, и тут вещи начинают казаться мне либо убогими, либо слишком вычурными. Смотрю на ценник, цифры приводят меня в ужас, потому что я все еще мыслю прошлыми категориями, когда покупала тряпки на вещевом рынке. А когда продавщицы стали узнавать меня и наперебой расхваливать самые немыслимые платья и брюки безумных фасонов, я вообще перестала соваться в магазины.

— Ева, девочка моя, — поучала меня Собакина, нанизывая на руку целую гирлянду разнокалиберных сумок, — женщина Ораса не может носить дешевые китайские свитера и разгуливать по улице в мужской ветровке.

— Эту куртку подарил мне Андрей, — попыталась я оправдаться.