Женщина с глазами кошки

Как-то тревожно на душе, и я думаю, что не стоило нам, наверное, сюда приходить, да теперь поздно об этом толковать. А потому наш маленький отряд заходит в зал. Луч фонарика сиротливо скользит во тьме и натыкается… Мы в сокровищнице! Но как могло случиться, что никто до сих пор не нашел ее?

— Эд, ущипни меня.

— Зачем?

— Хочу быть уверена, что не сплю.

— Тогда нам снится один и тот же сон.

— А ты еще не хотел идти!

— Я и сейчас уверен, что нужно бежать отсюда без оглядки.

Бежать отсюда может только сумасшедший. Большая комната переполнена золотыми скульптурами, изображающими людей и демонов, золотой посудой, украшениями и просто камешками, насыпанными целыми грудами в золотые тазы с толстыми витыми ручками. И все это сейчас наше! С ума сойти!

— Луис, что ты там делаешь? Ну-ка, свети сюда. Здесь такие украшения, что…

А тот не обращает внимания на мои слова, как и на сокровища, наполняющие комнату, — уставился на что-то перед дверью, чудак.

— Тут ряд рисунков… Словно комиксы, видите? И общий их смысл таков: кто возьмет себе что-то из сокровищ, принадлежащих здешнему богу, будет обречен на смерть и посмертное проклятие.

— Ну и что? Насколько знаю, все сокровищницы оборудовались такой примитивной защитой от грабителей — именно угрозой проклятия. Правда, никого эти страшилки не останавливали, иначе гробницы фараонов дошли бы до нас нетронутыми.

— А разве не странно, что богатство до сих пор лежит здесь? За столько веков никто ничего не вынес отсюда? А главное — откуда снаружи, на ступеньках, столько скелетов? И ни на одном нет заметных повреждений.

— Я как раз тоже подумала об этом. Ты прав, действительно странно. Как могло случиться, что этот город не был обнаружен? Сокровищница стоит открытая, и все на месте.

— Может, грабить Древнего местный дурной тон? — Эд крутит в руках золотую диадему, украшенную странно мерцающими камнями. — Между прочим, чтобы сокровища отсюда вывезти, понадобятся несколько грузовиков и куча носильщиков.

— Да уж, с собой много не возьмешь. Я, например, собираюсь прихватить только несколько украшений и ковшик камешков, потому что продираться сквозь джунгли с тяжелым грузом — верная смерть без всякого проклятия.

— Ты права. — Луис снова направляет луч фонарика на рисунки. — Но кроме этого, что-то еще меня тревожит.

— А в чем состоит проклятие, ты понял?

— Здесь перечень, но рисунки выполнены не так мастерски, как снаружи, да и сохранились почему-то хуже. Говорил уже — инки не знали письма, а тут к тому же какие-то знаки, которые я впервые вижу. Не знаю, как вы, а я ничего не возьму из сокровищницы, своих проблем хватает и без проклятия.

В словах Луиса есть резон. Собственно, мне уже тоже ничего не хочется. Диадема в руках Эда кажется зловещей — потому что, судя по ее конфигурации, на человеческую голову она точно не сядет, и я не желаю даже представлять, кто ее носил. А камни, украшающие ее… Да я такие вообще впервые вижу! Гладкие и выпуклые, со странным мерцанием в глубине, похожие на глазные яблоки… Мне известно о камешках достаточно, чтобы сообразить: они — непонятно что. То есть провалиться мне на этом самом месте, если я знаю, что это за камни. Да и никто не знает, я думаю. А потому — пусть остаются здесь. Некоторые вещи лучше оставить там, где они есть. Тем более что у меня уже есть браслет, изумруд и нож. А если вспомнить о проклятии фараонов и о том, что все участники раскопок гробницы Тутанхамона перемерли быстро и не своей смертью, то есть не от естественных причин, то и вовсе получается, зря мы сюда пришли. Связываться с древней магией — все равно что дергать кобру за хвост.

— Может, мы когда-то пожалеем о своем решении… — Эд бросает диадему на кучу украшений.

— Тогда и вернемся. — Я решительно иду к двери. — Все уверены, что никто ничего даже случайно не взял? Тогда предлагаю порыться по углам за пределами сокровищницы, я там кое-что приметила. Вещи лежат снаружи, на лестнице, и принадлежат уже не жадному божку, а умершим, которые заплатили за право обладать ими своей жизнью.

— Это демагогия.

— Луис, юридически я права. Думаю, божок тоже не подкопается. Фактически я не нарушу запрет — ведь нельзя ничего брать из сокровищницы. Ладно, мы и не возьмем ничего из сокровищницы. А насчет того, что лежит на лестнице, никаких запретов нет. Так что давайте-ка оставим в дураках эту гипертрофированную ящерицу и разбогатеем. К тому же нам пора возвращаться, ведь нужно найти место для ночлега. Ступенек-то здесь прорва, и все ведут вверх.

Мы выходим из сокровищницы, прикрыв дверь. Бог с ними, с теми цацками, не было печали! На ступеньках полно всего — под скелетами обнаруживаются мешки и мешочки, наполненные всяким-разным, ткань истлела, и мы подбираем только то, что высыпалось из них. Но и этого достаточно, чтобы наполнить наши рюкзаки. На досуге разберем найденное, возьмем то, что сможем унести сразу, остальное спрячем, а потом вернемся.

— Вот, держи. — Луис тычет мне в руки что-то. — Как раз для тебя.