Женщина с глазами кошки

— Нет, нас военные вряд ли заметят, а вот людям в деревне несладко придется. Дай бог, чтобы хоть детей не тронули. Но надежда слабая, тут не принято считаться с возрастом тех, в кого стреляешь.

— И мы ничем не можем помочь?

— А как? Вот, пожалуйста, уже подожгли хижину, скоро все дымом пойдет. Здесь постоянно такое случается. Не знаю, кого рассердили жители деревни, может, не захотели выращивать коку, а может, чей-то родственник попался среди партизан. Да полно причин… Ты куда, Тори?

Я молча поднимаюсь и иду вперед. Сейчас всех негодяев по одному перестреляю! Ну везде одно и то же. В Африке я нагляделась на такое по самую завязку: растерзанные дети, изнасилованные и убитые женщины, мужчины с отрубленными или отстреленными конечностями — до неузнаваемости изуродованные шевелящиеся куски плоти, которые оставалось только пристрелить из сострадания…. Короче, мне плевать на вопли чистоплюев с их советами, что надо решать конфликты мирным путем. Очень это удобная позиция — спрашивать у любого, кто пытается воспрепятствовать жестокости посредством отстрела любителей кровавых икебан: а чем ты от них отличаешься? Да, мне плевать на эти вопросы и философские искания. Я точно знаю, что отличаюсь от них. Как и от всех других людей на планете. Мне всегда хотелось уничтожить человечество, и вот сейчас как раз удобный момент начать это делать. Причем начать уничтожение именно мерзавцев.

— Тори, постой! Ты что, спятила?

Нет, я не спятила. Просто больше не могу терпеть безобразие. Не могу и не хочу. Я и так слишком долго терпела, наблюдая, что вытворяют граждане друг с другом. Я не святая, мое терпение не бесконечно, и теперь оно лопнуло. Мир стал четким и внятным, я слышу звуки и ощущаю запахи — так, как никогда раньше. Я слышу, как кричат женщины, слышу треск горящих крыш. Я ненавижу все это, всегда ненавидела, и мне надоело мириться с этим. Вот надоело, и все! Пусть я ничего не изменю в мировом масштабе, зато попробую изменить хоть что-то для отдельно взятой деревни. Плевать мне на все, потому что я ужасно, просто невероятно зла!

— Стой!

Передо мной вырастает молодчик в форме — точно в такой же, как на тех молодчиках, что резвятся в деревне. И этого мне достаточно для приговора. Я не даю ему времени на вдох, одним движением вырываю ему горло… Отлично, а я и не знала, что умею такое.

6

— О, черт! — Эд никак не может удержаться от комментариев. — Ничего себе! Тори, да подожди же!

Не стану я ждать. Я слышу, как стучит сердце другого мерзавца — где-то совсем рядом, я ощущаю его присутствие. Поэтому сразу стреляю в неясные очертания и прячусь в зарослях. Сейчас я доберусь до их транспорта и взорву его к чертовой матери, а потом по одному перебью оставшихся негодяев. Их немного, десятка два, намного меньше, чем у меня ярости и патронов.

Не знаю, что со мной, но все вокруг стало невероятно четким и ярким. Я вижу каждый лист, каждую паутинку — такая гармоничная картина! И я тоже в этом узоре нужна, я чувствую себя частью общей картины мира. Сейчас прекратятся крики, потому что я уничтожу их причину.

Луис торчит у меня за спиной, мне не нужно поворачиваться, чтобы знать это.

— Я зайду справа, а вы с Эдом — прямо в деревню.

— Осторожно со взрывчаткой, сама не взлети на воздух.

— Не взлечу.

Я точно знаю, что сделаю. Старинный нож, сработанный неизвестным мастером, будет рад оказаться в деле и напиться крови врага. А вот и враг. Удар нападающего такой неумелый, движения медленные, неуклюжие. Я чувствую его страх, а нож сладострастно впивается в его сердце.

Потом я обыскиваю машину и прячу в зарослях все более-менее пригодное для нас. Затем открываю бак, запихиваю туда бинт, оставив свисающий конец, и поджигаю. Небольшой фейерверк, парни!

Иду в сторону дыма. Хорошо горит, ничего не скажешь. Что ж, господа, пора вам расплачиваться за содеянное. И я расстреливаю нескольких солдат, бегущих в сторону горящей машины.

Слишком много смертей я видела. Люди любят причинять друг другу боль, находя массу благородных и важных причин, но сути дела это не меняет — всегда находятся ублюдки, которые, прикрываясь интересными идеями, реализуют свою склонность к жестокости. Я ненавижу это и буду убивать их, потому что тогда рисунок мира становится более четким. И — да, я по-прежнему отличаюсь от них.

— Тори! — Луис выглядывает из-за угла. — Сюда!