Женщина с мужчиной и снова с женщиной

Мы уже подходили к Инфантову дому, когда всей нашей общей интуицией почувствовали, что что-то здесь не так. То ли мостовая слишком громко отзывалась в ушах от стука Жекиных каблучков, то ли ветерок носил по земле слишком много газетных обрезков.

А может быть, просто непривычное обилие дорогих автомобилей пристроилось на неширокой Инфантовой улице. Или вот еще звуки, вылетающие из распахнутого окна его квартиры. Хоть и сдержанные, приглушенные, но все равно полные красноречивой торжественности.

Но самое странное было то, что у обычного московского подъезда присутствовал необычный швейцар, хоть и без ливреи, но все равно с породистым выглаженным лицом.

А когда он нам приоткрыл дверь и мы проникли внутрь, подъезд тоже отличался от того, который мы знали прежде. Во-первых, он был подозрительно свежеокрашен и чисто вымыт, а во-вторых, в нем тоже толпились люди – мужчины, но прежде всего – женщины. Которые, под стать подъезду, тоже отличались и тоже были чисто вымыты и свежеокрашенны. В общем, все было очень подозрительно.

– Похоже, Инфанта повязали, – предположил я, указывая на уравновешенных, крепких мужчин в темных костюмах, расположившихся по-хозяйски вдоль всей лестничной клетки. Я таких в киносериалах пачками навидался.

– Нет, больше походит на заседание в верхах. Прием иностранных делегаций, – предположил привычное для себя Илюха, указывая на нескольких господ иностранного происхождения в накашемиренных и накрепдешиненных костюмах.

– Да какое там… – покачала головой Жека, не соглашаясь. – Бомонд! – определила она сборище одним презрительным словом.

– А чего они тут все делают? – стал недоумевать я и обратился за разъяснением к молодому юркому человечку, рьяно дежурившему у входа в Инфантову коммуналку.

– А вы, простите, кто? – ответил тот вежливым вопросом на мой невежливый. – Вы в списках?

Я посмотрел на Илюху, спрашивая взглядом: мол, Б.Б., ты в списках состоишь?

– Кое в каких, иногда, – пожал плечами Илюха.

– У меня в детстве был привод в милицию, – неожиданно призналась Жека. – Они меня тогда, там, в милиции, в какие-то списки точно прописали.

– За что? – удивились мы разом, не ожидая такого от Жекиного детства.

– Хвостиком, что ли, слишком неосторожно крутанула? Набедокурила? – тут же предположил я.

– Нет, – уклонилась она от прямого ответа. – За нарушение общественного порядка.

– Ну, это со всеми бывает, – махнули мы рукой.

– Может, здесь секретное собрание масонов? Может, Инфант теперь гроссмейстер тайного ордена? Может, он и нас в него записал? – спросила Жека, все еще имея в виду списки.

– Ладно тебе, – усмехнулся я. – Какие из нас «свободные каменщики», мы и кирпичную кладку как следует положить не умеем. Мне вон даже столик инкрустированный и тот не поддался.

– Молодой человек, а про что списки? – поинтересовался я у человека, который активно старался казаться молодым.

– Списки приглашенных, – пояснил тот, удивляясь вопросу.

– Приглашенных куда? – удивила его Жека еще одним.

– Как куда? На творческий вечер Инфанта Маневича, – пожал плечами молодой.

Тут мы все втроем удивленно переглянулись. Да нет, не удивленно, скорее – изумленно, даже ошарашенно.

– Так ведь еще не вечер совсем… – выразила наше общее изумление Жека.

– Ничего, придет вечер, – оптимистично пообещал парнишка у дверей. – Мы ведь только начинаем. Так вы в списках или нет?

– А вы проверьте, – первым пришел в себя привычный на бомонд Илюха. – Проверьте, проверьте. На Белобородова, пожалуйста.

Чувак при дверях ловко прошел кончиком карандаша по четырем плотно исписанным страницам.

– Нет такого в списках, – вежливо улыбнулся он Илюхе отказом.

– Списки инквизиции, – зло прошипела Жека. Но в сторону прошипела.

Тут я заметил, что задняя часть ее свободных штанов мелко подергивается, что означало, что Жека либо не на шутку весела, либо не на шутку возмущена. В данном случае – она была возмущена.

– Чего это у тебя хвостик заходил? – попытался я успокоить ее. – Уйми, а то заметно слишком.

– Как я его уйму? – еще больше возмутилась Жека. – Он не всегда мне подотчетен, я не всегда могу его контролировать. У каждого ведь есть свои неподконтрольные зоны. Вот ты всего себя можешь контролировать?

Я подумал.

– Ну почти всего, почти всегда, – признался я.

– Вот и я почти, – кивнула Жека.

Да и то, разве непонятно, почему она занервничала пуще нас с Илюхой? Мы-то уже давно приучены к отказам, у нас с подросткового возраста, можно сказать, на них тренировка началась. Вот и выработался иммунитет.

А женщинам, особенно тем, которым не отказывал никто, особенно те, которые и не просили ни у кого никогда, – у них отказ может сильнейший внутренний шок вызывать. И они тогда значительно активнее начинают хотеть именно туда, куда им отказали только что. Вот и Жека, видимо, оказалась из числа подобных женщин.

– Да и к тому же у вас одежда не соответствует требованиям вечера, – продолжал отказывать нам человек при дверях. – В соответствии с этикетом – форма одежды полностью исключает джинсы. А мужчины обязательно должны быть в пиджаках.

Мы оглядели друг друга и убедились, что ни на ком из нас пиджаков не было – одни джинсы.

– Послушайте, вы… – начала было раскручивать Жека скандал в непосредственной близости от Инфантова дворецкого. Но тут нас оттеснили.

– Третий звонок, господа, попрошу в зал, – звонко заголосил мальчик у дверей. И топчущийся в вестибюле бомонд резво засеменил внутрь, оттирая нас в сторону многими обнаженными плечами и крупами бедер. А потом долго, кланяясь и улыбаясь друг другу, проходил в зал. В смысле – в Инфантову коммуналку.

В результате мы последние остались в вестибюле, то есть на лестничной площадке.

– Б.Б., – обратился я к БелоБородову, – ты же вхож в верха, ну, повлияй как-нибудь. Издай звонок, в Министерство культуры, например.

– Сегодня суббота, – напомнил Илюха. – Министерство на выходные прикрыто. Шабат у них, понимаешь. Лучше самому Маневичу позвонить.

В ответ я только покачал головой, не уверен я был в современном Маневиче. Взамен я снова приблизился к хлыщу, сторожащему ворота Инфантовой квартиры.

– Молодой человек, – сказал я доверительно, – утрясите проблему. – И вложил в его потную ладошку несколько невесомых купюр.

Но он вложил их мне обратно.

– Мы тут мзду не берем, – заявил он с профессиональной гордостью, и мне сразу пришлось его зауважать. Потому что к тем, кто честно и бескорыстно несет свой долг, я всегда с повышенным уважением относился.

– А чего ты берешь? – снова прошипела Жека. А джинсы у нее просто заходили ходуном, особенно сзади, как будто у нее там пропеллер был установлен.

Хотя никакого пропеллера у нее там не было, а был только хвостик, который вообще-то мог крутануться на несколько оборотов не хуже иного пропеллера. Правда, только одной лопастью. И именно из-за того, что всего одной, Жеке никак не удавалось взлететь, хотя она и пыталась не раз. Я сам неоднократно наблюдал ее дерзкие попытки нарушить закон земного тяготения.

– А каких-нибудь других списков у вас нет? – зашел с другой стороны Илюха.

В принципе мы запросто могли завалить этого молокососа, втроем-то. Особенно с Жекиной агрессивной энергией. Вот поэтому, подумал я, Илюха и заходит с другой стороны. И я тоже приготовился к завалу. А вот Жеке готовиться было ни к чему, она всегда была готова к здоровой рукопашной конфронтации.

– Есть у меня другой список, – вздохнул на надоедливого БелоБородова распорядитель. – Но он лично Инфантом Маневичем составлен, так что я не думаю… – он еще раз оглядел нас, всех троих, и в его взгляде не читалось уважения, – …что вы там присутствуете.

При словах «лично Инфантом Маневичем» мы все подтянулись ближе и обступили мальчугана плотным кольцом.

– Проверьте, проверьте, – посоветовала Жека, потирая свои колкие кулачки.

– Как, вы сказали, вас зовут? Белошеев? – обратился мальчуган к Илюхе.

Илюха посмотрел на меня, вздохнул тяжело, но сдержался. Он вообще умело владел собой и запросто ухитрялся сдерживаться в разнообразных, порой экстремальных жизненных ситуациях. Во всяком случае, передо мной он не раз этим хвастался, рассказывая.

– Просто посмотрите на Бело, – посоветовал он уравновешенным голосом.

Карандашик в пальчиках снова засуетился, но теперь уже по коротенькому листу, и тут же повис в воздухе.

– Да присутствует, Бело-бо-ро-давков, – попытался прочитать неразборчивый Инфантов почерк юный администратор. – Тут еще два имени. Весь список всего на три позиции.

– Ты сейчас в четвертой позиции окажешься, бюрократ, – пообещала Жека, не скрывая угрозы.

– Это она балетные позиции имеет в виду, – предпочел я сгладить за Жекой. – Вы балетом, кстати, не занимались?

– Занимался, – сразу обрадовался юноша, узнавая в нас не только почетных гостей фестиваля, но и знатоков не менее элитарного искусства. – Я и в пятую позицию могу встать, и в шестую. И вообще в любую, – начало тут же хвастаться молодое дарование.

– Конечно, – сказал я с пониманием.

– Оно и заметно, – процедила рядом Жека.

– Бывает, – вздохнул Илюха, который хоть и сам был не чужд разнообразия, но не до такой же степени!

– Так мы пройдем внутрь? – увел я всех от двусмысленной темы. – А то первое отделение, похоже, началось.

– Да, да, конечно, – засуетился неудавшийся премьер, элегантным прыжочком отскакивая в сторону. – Милости просим, гости Инфанта Маневича нам особенно дороги. Более того, они оказывают честь нашему вечеру.

Мы снова посмотрели друг на друга, развели руками, ничего не понимая.

– Какой вечер? – снова закачала головой Жека. – День же еще!

– Я только для вас пиджаки принесу. – Выкормыш Петипа окинул меня и Илюху взглядом. Теперь уже если не откровенно оценивающим, то заинтересованным.

– Не надо, не утруждайтесь пиджаками, – ответил снисходительно Илюха и отстранил грациозное балетное создание в сторону. Тот даже не попытался сопротивляться, а сразу встал в позицию. Возможно, что и в четвертую.