Женщина с мужчиной и снова с женщиной

– В общем, – стал укорачивать я, – она мне там много всего такого наговорила, похожего. Про ноги, про гибкость в суставах. Оказывается, она тоже разная, у нас и у них. Про шпагаты, например, продольные, хотя в основном про поперечные. Много про кожу было сказано, мол, ухаживать за ней надо, иначе станет, как у Инфанта, ну, это ей Маня, наверное, порассказала. Но главное – про чуткость, про интуицию, про понимание партнера, которое только у женщины развито. Особенно к другой женщине. Так как все у них от природы едино, и, зная про себя, она может переложить это знание на другую половину.

– Да ладно, – скептически махнул рукой Илюха. – Я тоже много чего в жизни слышал, и не от одной, а от разных женщин. Совсем другое они мне говорили. Тут главное – лениться на надо, – повторил он за собой. – А ты, Инфант, ленивый наверняка, особенно когда дело за рамки поэзии выходит. Вот Маню и потянуло на изобретательство. Ее одна накрутка, оказывается, не устраивала.

– Так я ж уставал к ночи, – оправдался Инфант. – Столько домиков нарисовать в такой короткий срок, думаете, просто? Тяжело мне становилось, особенно при электрическом свете.

– Короче, там еще про душевное раскрепощение было. В смысле раскрепощения духа и творческого начала. Мол, физические силы, переплетенные с чувственностью, выдали из Жеки на-гора невероятное извержение творческой энергии. Потому что, сказала она мне, «любовь и есть творчество», и только сейчас ей стало это абсолютно понятно. И ролики, ну, телевизионные ролики, которые она снимает, никогда так высоко еще не взлетали.

– В цене – это уж точно, – согласился экономист БелоБородов, который про цены знал практически все.

– А дальше она на нас обрушилась с критикой, – продолжал я. – Не на нас троих конкретно, а на всех нас, на мужиков. Хотя и на нас конкретно тоже. Всем, короче, досталось. И что черствые, и не понимаем, и никогда уже не поймем, и что ленивые… – Здесь я указал пальцем на Илюху, мол, и ты, Б.Б., бываешь в чем-то прав. – …И что примитивно к процессу подходим, потому что сами такие, одноклеточные, и не раскрываем женщину даже наполовину. Ну, и многое чего она нам пришила. Сказала еще, что обидно ей, что столько времени впустую потратила. На нас, в смысле. Не конкретно на нас троих, а на всех, нам подобным. Хотя на нас троих тоже много. И жалко ей потерянных лет. И вообще, как она теперь поняла, мы, мужики, есть полное и абсолютное зло! Особенно для женщин.

Тут Инфант с Илюха закачали головами, явно не соглашаясь. Потому что они-то всю жизнь считали, что они «полное и абсолютное добро». И именно для женщин.

– И теперь, – продолжал я за Жеку, – после того как она прозрела и вылечилась от нас, у нее теперь цель в жизни появилась. После многих бесцельных лет. Всем другим, сестрам ее по половому признаку, глаза открыть и объяснить им весь смысл бытия – а именно, что оно без мужиков куда приятнее. Короче, организует она добровольческое общество, общественную такую организацию, чтобы начать борьбу против мужского засилья в женской половой жизни. Но и не только в половой.

– Иными словами, смысл бытия во взаимном лесбиянстве, – подвел черту Илюха. – Ну что ж, хоть и спорная точка зрения, но я ее, например, уважаю: определенный смысл во взаимной женской любви несомненно есть. Смотреть на нее со стороны, во всяком случае, крайне приятно. Всем приятно, независимо от половой нашей принадлежности. А знаете почему?

Тут уже мы с Инфантом насторожились и подались вперед в сторону Б.Б.

– Да потому, что женское тело универсально, оно всех притягивает. А вот мужское – на любителя. И хотя любителей тоже немало, а любительниц еще больше, к чему лукавить – хватает нам любительниц, если вот даже Инфанту иногда перепадает… Но все же главное различие в том, что женское тело плавной своей эстетикой всех объединяет, не оставляя никого за бортом, не обижая и не оскорбляя никого. Потому что плавность, особенно все эти гибкие переходы, по самому замыслу своему не могут никого оскорбить. А только привлечь и приобщить. В отличие от наших мужских переходов – резких, уступчатых и заостренных.

– Не согласен я, Б.Б., – запротестовал я, – в корне не согласен. Да и вся мировая культура не согласна. Во главе с Микеланджело Буонаротти, да и многими другими авторами мужских памятников старины. В смысле, скульптур и прочих живописей. Ты Давида, сваянного тем самым Буонаротти, видел? Хотя бы на репродукции? Если не видел, в «Пушку» сходи, там его копия стоит. Вполне эстетичный чувак, с вполне эстетичным телом. Посетительницы на него заглядываются не отрываясь, да он и для мужиков пригож, без всяких там двусмысленностей. Просто на красивое нас всех тянет без разбору и без задних мыслей.

Тут я подумал: нужны ли еще примеры из мировой культуры? И решил, что нужны.