Женщина с пятью паспортами. Повесть об удивительной судьбе

Ирина и Александр беспрерывно ссорились – «как кошка с собакой», говорила няня. Однажды ночью во время потасовки они опрокинули лампу, занавески в их комнате начали ярко пылать. В ночных сорочках бросились они прямо вниз, в столовую, где мама и папа обедали с офицерами британского флота. Офицеры бросились тушить огонь. Вместо того чтобы наказать их, им дали вдоволь шоколада и мороженого; так им повезло, так как сочли, что ужас, который они пережили, был для них уже достаточным наказанием. Кроме того, Гарри Чини был так влюблён в Еву, что он не позволил бы отцу долго сердиться на кого-либо из нас.

Ева возвратилась позднее на Мальту, чтобы выйти за него замуж, и одного ребёнка за другим крестили нашими именами.

2

Однако вскоре мы отправились во Францию.

«Мы никогда больше не остановимся где-нибудь надолго, как в Хараксе?» – спрашивали мы с грустью. Два года, проведённых в Крыму, давали нам основания думать, что там наш постоянный дом.

Мы приехали в Белью и вскоре поселились в миленьком белом доме, расположенном в саду, полном пальм и сладко пахнущих веерообразных мимоз.

Приветливые дамы однажды наблюдали за нами всю вторую половину дня. Мы занимались живописью, а когда вернулись домой, мама лежала в постели, и новый малыш появился на свет.

Он дремал в корзине из ивовых прутьев, которую часто выставляли на двух стульях в саду. Мисси и я ещё ни разу не рассмотрели малыша хорошенько, и вот мы взобрались на стулья, чтобы его разглядеть. Нос его был круглый и розовый, как пуговка, но совсем мягкий, если на него нажать. Вдруг всё вышло из равновесия; мы все полетели на землю, всё вперемешку: стулья, корзина и малыш. Няня подбежала к нам, все были ужасно взволнованы. Малыш скатился удачно между подушками, и ему вообще не было больно, но он так завопил, что мы были в наказание отправлены среди бела дня в постели.

Александр был всё же прав: с осликом было бы проще.

Обе бабушки часто бывали у нас. Бабушка Вяземская была высокая и стройная, бабушка Васильчикова – круглая и полноватая. Когда они нам улыбались, у них были грустные глаза, так как убитые дяди, за которых мы молились, были их сыновьями.

Часто они приносили нам подарки – тщательно выбранную игрушку или кофточки и шапочки, которые они связали сами. Часами они читали нам сказки. Тетя Лили, вдова моего крёстного отца, дяди Бориса, казалась нам царевной одной из этих сказок: большие чёрные глаза и бледное лицо, высокая и стройная, как тростинка. «Такая молодая!» – говорили, вздыхая, взрослые. Нам казалось, что в двадцать два года она уже пожилая женщина.

Мила и тиха, почти никогда не улыбалась, она часто ходила с нами на прогулки и участвовала в пикниках. Нам казалось, что она не от мира сего.

Наши воспитательницы не объясняли нам, что произошло с дядей Борисом. Александр смутно намекнул, что случилось ужасное, хуже, чем мы могли бы себе вообразить. Но мы тогда были слишком малы, чтобы понять это.

Дедушка, отец папа – воспитательница называла его генералом – был ворчливый старый господин с четырехугольно постриженной бело-жёлтой бородой. От него пахло табаком. Если он кого-нибудь целовал, то борода щекотала. Он приходил часто, чтобы поиграть с Александром в шахматы, а со мной – в «даму». Он долго обдумывал, сопел и жевал, прежде чем решить ход, и почти всегда выигрывал. Когда партия заканчивалась, нам нечего было ему сказать, и мы облегченно вздыхали, вернувшись в сад, чтобы играть в наши игры. Вокруг нас были ещё другие взрослые, но о них у нас было весьма расплывчатое представление – как о деревьях и домах, которые видишь из движущегося поезда. Хотя мы их и видели, но они не останавливали на себе наше внимание. Несмотря на это, мы понимали всё и без лишних объяснений – почему люди чувствовали и действовали так, а не иначе. Объяснения и обоснования пришли намного позднее, и тогда было уже не всё так ясно. Совершенно тайно Александр рассказал мне о своём плане: он хотел построить дом среди поля, который должен быть заминирован с помощью пороха, зажигателя и шнура. Обещая предоставить сверхсекретную информацию, можно было бы заманить в него Ленина и Троцкого. Они взлетели бы с громким треском на воздух, и в России наступил бы конец их ужасному господству. Ночной шум грузовиков всё ещё снился нам в ночных кошмарах, но теперь во время наших прогулок нас обгоняли иногда американские машины, полные смеющихся солдат. Они бросали нам жевательные резинки и подмигивали. Воспитательница, правда, сразу же выбрасывала эти пожертвования, но благодаря им мы узнавали, что в грузовиках ехали тоже дружелюбные люди.