Женщина с зонтиком и перспективами

— Последним мерзавцем он будет выглядеть, если бросит беременную Милу на произвол судьбы, и пока у нас нет ни одной полноценной идеи, почему он все-таки выбирает Ирину, а не Милу, которую по сюжету сильно любит. Думайте, господа сценаристы, думайте!

— Если я правильно понял, то идеальным вариантом было бы, чтобы Ирина одновременно была и больна, и не больна.

— Поясни?

— Ну, все к ней относились, как к больной, а на самом деле она бы была здорова.

— И к чему ты гнешь? Хочешь, чтобы она притворилась перед Романом больной? И на хрена ей это надо?

— Ну, проверить его, почувствовать на себе его заботу…

— Чушь собачья!

— Подождите, а что если она не притворяется, и вправду здорова, но относиться к ней отныне надо бережно и ласково? Что, если Ирина — беременна?

В комнате повисло молчание. Недолгое, секунд на пять. Потом все взорвались криками и предложениями:

— Тогда от него одновременно будут беременны сразу двое: мать и дочь! Вот это поворот сюжета!

— Хрен он теперь от нее денется, если так помешан на детях, как это декларирует! Как только он услышит от Ирины про беременность, тут же язык проглотит!

— И Ирина будет летать счастливая, слепая и глухая. Или она захочет сделать аборт?

— Хрен ей, а не аборт! Обострять ситуацию, так до предела! Пущай рожает!

Точку в прениях поставила Тамара:

— Значит принимаем: Роман приходит к Ирине, собирается рассказать о себе и Миле, Ирина опережает его и радостно сообщает о том, что у них будет ребенок. Роман теряется, его признание срывается. Кто за? Единогласно. Теперь дальше. Начинаем копаться в прошлом Ирины. В этой серии у нас появляется ее бывший любовник Семен Александрович, с которым она знакома уже больше двадцати лет.

— А зачем он нам нужен?

— А затем, чтобы зритель подумал, практически догадался, что именно этот любовник — отец Милы. Зрителю надо почувствовать себя умным и проницательным, и мы этот шанс ему предоставим. Понятно?

— Куда уж понятнее. Получается, Родион — вдвойне рогатый муж?

— Ну да. Троллейбус — это тот же автобус, только ему не везет в семейной жизни.

— А на самом деле, чья дочь Мила? Родиона или любовника?

— А это как скажет нам высокое начальство. Пока потянем обе линии, а в нужный момент определимся.

Еще через пару часов все было закончено. Мы разбрелись по рабочим местам и стали ваять поэпизодники очередных серий фильма. Потом поэпизодники будут прочитаны Тамарой, затем начальством, и если устроят обе стороны, отданы на растерзание диалогистам. Счастливые ребята, им хоть можно дома работать. Приходят сюда один, от силы два раза в неделю: либо чтобы получить честно заработанные финансы, либо, если не повезет, начальственных люлей. Серия тогда уходит на переделку. Получают и отправляют все сценарные материалы они по электронной почте, дабы минимизировать свое общение с остальной командой. Мы же — офисные работники, со всеми вытекающими, как говорится. Хотя вон ребята со студии-конкурента говорят, что у них не только диалогисты, но и сюжетчики работают в свободном режиме. Главное — вовремя и качественно выполнить свой кусок работы. А где и как ты будешь это делать, никого не волнует. Везет же им. Впрочем, я не жалуюсь. Так, бурчу по привычке, не обращайте внимания.

Только когда стрелка часов подбежала к пяти вечера, я спохватилась: сегодня же пятница! Все, конец рабочей недели, штыки в землю. Правда, при мысли о растерзанной квартире, радость моя поугасла, но посмотреть, что еще успел натворить Толя, следовало непременно. И — чем черт не шутит — надо попробовать: вдруг удастся выставить его за дверь, и на этом все мои огорчения закончатся?

Поскольку Тема щедрой рукой одолжил мне взаймы приличную сумму, а душа чего-то просила, то перед тем, как навестить свой разоренный дом, я отправилась гулять по торговым рядам. Ничто не может так порадовать женщину, как покупка какого-нибудь пустячка, вроде очередной кофточки или бижутерии.

Из торговых рядов я вышла в самом гнусном расположении духа. Лучше бы туда и не заходила. Причиной упаднического настроения стали черные босоножки с закрытыми носами и аккуратной застежкой-шнуровкой по голени. Эти сволочи сидели у меня на ногах, как влитые, и я ощущала себя в них царицей. Стоили они, правда, соответствующе, но хорошая обувь — есть хорошая обувь. И я их купила. После чего резко почувствовала себя несчастной-разнесчастной. Как ни странно, но осознание того, что ты сама можешь позволить купить себе то, что раньше могла получить разве что в подарок, ужасно удручает. Вот появился бы принц на белом коне, на худой конец — бизнесмен на черном Мерседесе, и сказал бы: что, Лиза? Нравятся туфельки? Я тебе их дарю! Так нет же: все сама, все сама!

Толя открыл моментально, будто караулил под дверью. Я ввалилась внутрь и в меру инквизиторским, как мне кажется, голосом спросила:

— Ну?

Толя, словно извиняясь, развел руки в стороны и ответил:

— Пока еще на стадии подготовительных работ. Снимаю штукатурку. Крепко держится, зараза, целый день на одну стену убил.