Женщина с зонтиком и перспективами

— Видишь ли, в глобальном смысле перфоратор — это орудие разрушения. Единственный, на мой взгляд, вариант его использования в условиях квартиры, это для того, чтобы продолбить в капитальной стене какие-нибудь отверстия, например, под турник или тяжелый ковер. Да и чем твоему Толику штукатурка помешала?

— Он что-то говорил насчет того, чтобы стены выровнять.

— Да они у тебя и так, как стойкие оловянные солдатики — строго вертикальные и несгибаемые. Нет, с этим ремонтом, чем дальше в лес, тем гуще джунгли. Какого многочлена все это надо Толе?

— Ты все-таки уверен, что он преследует собственные коварные замыслы?

— Практически однозначно. Слушай, не припомнишь, что происходило у вас в последний месяц-полтора? Что-то необычное, выбивающееся из графика?

— Да ничего такого. Все как всегда.

— Лизка, вспомни. Это важно. Не можешь вспомнить чего-то экстраординарного, тогда попробуй хотя бы определить, чем последний месяц отличался от предыдущего. Или хочешь сказать, что они у тебя — как братья-близнецы?

— Ну, где-то так.

— Что ж, попробуем с другой плоскости подкатиться. Что-то новое на работе было?

— Нет. Мы этот сериал не то пятый, не то шестой месяц монстрячим, других нам пока не подсунули.

— Новые любовники?

— Глухо как в танке. Видимо, не сезон.

— Просто увлечения? С которыми тебя невзначай мог увидеть Толя?

— Даже просто увлечений не было. И ни один коллега по работе меня до дому не провожал. И корпоративных пьянок почти не было. По крайней мере, не больше чем обычно. Культурно-массовых мероприятий, типа посещения Арбатских забегаловок, тоже.

— Родители?

— Звонят раз в две недели. Там все, как всегда: тщатся занять достойное место в америкосовской научной элите и учат меня жить.

— Видимо, плохо учат. Все, хорош на меня глазищами сверкать, я просто пошутил.

— Дурацкие у вас шуточки, мужчина. Слушай, я тут вспомнила. Но это, наверное, к делу не относится.

— Что там у тебя?

— Деда пару недель назад сильно прихватило. Копался на своих грядках и потерял сознание. Слава Богу, соседка увидела, позвала мужа с сыном, и они его в дом занесли. Сразу же принялись нам домой звонить. Я на работе была, как узнала — отпросилась и рванула на дачу.

— А Толя? Какова его роль во всей этой истории?

— Ну, как же! Это же именно он с соседями по телефону разговаривал, и мне на работу тоже он звонил. И у деда он раньше меня оказался. Возился с ним, как с малым ребенком, водой отпаивал, лекарства давал.

— Так, уже горячее. Дед, как я понимаю, оклемался?

— Ну да. Оказалось — давление скакнуло, на солнце перегрелся.

— А сколько Толя без тебя с ним на даче просидел?

— Не знаю. Может, полчаса, может — час или полтора. У нас туда электрички как попало ходят, я как раз в перерыв попала. Поэтому точно сказать не могу.

— Пока что все сходится.

— Да что сходится?!

— Слушай, о чем они могли говорить с дедом? Не торопись, подумай, как следует.

— Темка, я тебя не понимаю! Ты ж моего деда знаешь, в какую его сторону занесет, заранее никто не скажет. Он может часами про свои вулканы и магматические породы вещать, а может и Стивена Кинга абзацами цитировать. Да и о чем они могли говорить, если деда только на стоны хватало? Все-таки не забывай, у него приступ был. Деду явно было не до разговоров, тем более с Толиком. Уж поверь мне.

— И все же, собака порылась именно здесь. В конце концов, дед мог просто бредить и о чем-то проговориться. А Толя у тебя сообразительный малый, как показывает практика.

— Хорош туману напускать! О чем мог проговориться дед? О методике исследования осадочных пород? О программе телепередач на следующую неделю? О злобных происках соседского Пашки, который у него с грядки два огурца спер? Ты хоть понимаешь, о чем говоришь?!

— Не кипеши. Мой тебе совет — съезди-ка, навести деда. Посиди с ним накоротке, чаю попей, о вулканах поговори. Вдруг что и всплывет.

— Все, закрываем тему. Не хочу изображать из себя Евлампию Романову, или кто там сейчас по телеку преступления расследует, у меня с детективным жанром всегда были напряги. Это у тебя логическое строение ума, а я — дитя эмоций. Сам же говорил.

— Как хочешь, дело твое.

Пока мы ворошили мою жизнь за последний месяц, Темка успел накрыть на стол. Жареная картошка, присыпанная сверху мелко порезанным чесноком, гуляш и соленые огурцы. Райский ужин! У меня проснулся волчий аппетит, и я в мгновение ока смела с тарелки все, что положил мне академик, и даже попросила добавки. Увы, с добавкой я, к сожалению, пролетела, поскольку Темкин аппетит тоже скромностью не отличался. Пришлось довольствоваться бутербродами с колбасой. Впившись зубами в ароматный розовый ломтик «Докторской», я поинтересовалась:

— Шлушай, а што у тебя на лишном фронте? Я в том шмышле, я тебе не шильно мешаю?

— Да нет. Пока все тихо. Есть, правда, одна барышня, которая пытается меня доставать, но я ее отшиваю. Так что ее в расчет можно не брать.

— А что так? — спросила я, справившись, наконец, с колбасой. — Она уродка? Она зануда? Она ревнивая?